Расплата

Ширяев нахмурился. «Водка-то тебя и сгубит», - подумал он. Никчемный разговор выходил с Матвеем. На жизнь они смотрят по-разному, вот тут-то и вся загвоздка. Разве поймут друг друга!
- Значит, не хошь брать деньгу? Ну ладно... Тогда скажи, пошто меня ненавидишь? За Марьяну? А может, моему богатству завидуешь? Али фронт забыть не можешь?
Наблюдая за каркающими воронами, вьющимися над тушей сохатого, Прокопий Алексеевич снова выругал себя, что влез в бесполезный с Матвеем разговор. Нужно было составить акт, и все. Слова для Матвея что горох о стену. Досадливо ответил:
- Не я затеял разговор... Было время, не утаю, держал обиду и за Марьяну, и за то, что меня, беспомощного, в бою бросил... Но время-то лечит! Забылось давно. Тем более, воевал ты хорошо, правительственные награды имеешь, да и богатству твоему не завидую. Что богатство? Сейчас есть, а завтра убежит!
- И то, - кивнул Матвей. - Богатство нужно поддерживать... Рубль к рублю липнет, копейка - к копеечке.
- Душа, Матвей, саднит, что тайга с каждым годом скудеет. Ежели в ней все так, как ты, будут распоряжаться, то что детям и внукам нашим останется? А они небось спросят с нас. С живых не успеют, с мертвых ответа потребуют, - задумчиво и глухо проговорил Ширяев.
- Эвона, как ты закрутил-заметелил, - усмехнулся Кирькин. - Хитро! За тайгу, значит, меня ненавидишь? Да разуй бельмы, оглянись вокруг - скоко ее! И внукам и правнукам хватит.
- Нет, Матвей, не хватит, ежели мы все за ум не возьмемся. Оскудеет тайга и птицей и зверем.
- Удивительно мне вое это слушать. Тайга, тайга! Да разве от нас она оскудеет?! Разве от нас гибнет река и зверь пропадает? Русский мужик испокон веков охотился и рыбалил без лицензий в любом месте, а тайга жила, всех поила и кормила. А вот здесь, в тайге, недавно комбинат химический поставили, поспущали в воду отраву - рыба в реке и озерах гибнуть стала. Во с какими браконьерами нужно бороться, а не с нами.
- Наслышан об этом, - отозвался Ширяев. - Газеты писали. Руководителей комбината с должностей поснимали и из партии исключили.
- А толку-то чо? Рыбу не оживишь! Я вот когда два года отсиживал, то после шести месяцев заключения на вольное поселение ушел до конца сроку. Жил у самого северного моря. Ты бы глянул, чо творилось во время перелета дичи. Однажды в тундру на вертолете какие-то тузы прилетели. Меня-то все знали как охотника, и комендант поселения пристегнул к ним на побегушки. Вышли из вертолета с ружьями. Главный начальник устроился со всеми удобствами. Ему столик с табуретом поставили, ружья положили, в термосе кофий горячий. А один, помене начальник, подхалимистый такой, все, значится, главному услуживал:«Пожалуйста, Федор Павлович, ружье; снаряжено! Может, кофею выпьете?.. Ах, Федор Павлович, вы не устали? Пожалуйста, Федор Павлович...» А гуси косяками шли. Тучей! Стрелял этот туз без передыху. Стволы нагреются, он другое ружье берет. Устанет, попьет кофею, отдуется и снова палить! Одному, Прокопнй, удивлялся, ну зачем ему стоко гусей?! Ну пяток, десяток, а тут... Вот был разбой так разбой! - не то с восхищением, не то с завистью закончил рассказ Кирькин.
«А ведь он завидует этому «тузу», - подумал Проко-пий Алексеевич. - Завидует безнаказанности...»
-Я бы не позволил так разбойничать! До Москвы бы дошел, а правды добился! Законы для всех одинаковы.
-Ты герой токо против своих сельчан. За это тебя и демидовские не любят!
- Не красна девица, чтобы меня любить! - вспыхнул Ширяев. - Я закон государственный блюду. Знаю, тебе и Фроликовым поперек тропы встал. Вы же привыкли в три горла хапать. Бона, у тебя в доме и телевизор цветной, и мотоцикл с коляской, и корова с лошадью. С барышниками вяжешься... А работаешь пожарником. Сутки отдежуришь, а три дня в тайге промышляешь.
- Считать чужое добро ты, вижу, мастак.
- Добро-то, Матвей, за счет государства. Дочь твоя в институте учится, Иван инженером стал, Егорша школу заканчивает. А ты государство и облапошиваешь!
- Я помог ребятам! - разозлился Матвей. - Нюрка в институт поступала - тыщу угробил. Пять сотен репетиторам разным да пять - в лапу. Во как! Счас учится, пенсию... Тьфу ты, язви в душу. Стипендию получает. А скоко? Тридцатку в месяц, понял? Недавно ей бабские сапоги купил - сто рублей отвалил. За пальто - двести. А кормить ее нужно? Чо бы она без меня делала?
- Однобокий у тебя счет, Матвей, - усмехнулся Прокопий Алексеевич. - На жизнь по-волчьи смотришь. Большинство людей живут по совести и радуются, а ты?!
- Дак ить рыба ищет где поглубже, а человек - где получше!