Сильнее всех городов на свете она любит свой небольшой южный город: здесь родилась, выросла... Но главное-здесь море и долгое-долгое лето. А летом ходишь полуголая, в легких платьях и чувствуешь себя шестнадцатилетней. Это ли не блаженство? Это ли не подарок судьбы? И в двадцать пять, как шестнадцатилетняя, и в тридцать, ну и так далее...
В этом году тепло где-то там подзадержалось, но в конце концов вспомнило о своих обязанностях и прихлынуло к их городку, сработав первый по-настоящему летний, купальный денек.
И она пошла. Нет, полетела. В ярких клеенчатых босоножках, в цветастом платье без рукавов, в соломенной шляпе, с мохнатым полотенцем и Аленом Делоном, который улыбается направо-налево. Ален Делон припечатан к холщовой сумке достаточно скверной краской, и оттого его патентованная улыбка малость размазана, словно Ален ел вишни и измазюкался. Но это-то и хорошо и бесценно: дрянная вишневая краска, едва похожий на себя красавец француз, сварганенный энтузиазмом неких предприимчивых артельщиков. Это-то и прекрасно, что можно лишний раз усмехнуться и подумать, что жизнь, в сущности, довольно забавная штука и не следует ее постоянно принимать всерьез. Ее, а значит, и себя в ней. Во всяком случае, паузы уместны, такие вот небольшие передышки...
Итак, она летит к морю. И прилетела и принялась пробираться между лежащими, стоящими, сидящими, тучными, костлявыми телами туда, где публика молода и обворожительна, словно сотворена только что, где, несмотря на густой, одурманивающий зной, энергия бьет ключом.
Она предпочитает молодость. Впрочем, это только одна и не основная причина, почему она раздевается среди молодежи. Основная же причина...
Да нет, ей вовсе не шестьдесят, как, может быть, вы подумали... Она вовсе не старуха, хотя время ее идет, бежит, несется, черт его побери! Но и ваше тоже ведет себя не лучше...
Ей сорок. Ну какая же это старость? Но вы сами знаете, как иные выглядят в этом возрасте. Серая кожа, тусклые волосы, кое-как замотанные на затылке, шершавые руки, живот торчком, обвислые плечи. Чур меня! Чур!
Так вот, в свои сорок она выглядит как надо. Она выглядит так, что ей нисколько не совестно раздеваться среди молодых. Стремительно, беззаботно скидывает в песок шляпу, платье, босоножки и остается в голубом купальнике. Кудри у нее рыжие. А голубое освежает рыжину, как известно. Все обдумано, как видите. И пусть ее рыжина искусственна, на пятьдесят процентов усилена лондатоном, маскирующим седину, но общий вид-то все равно что надо.
Живот? А у нее нет никакого живота. Хоть стучите. Упруго и крепко. Грудь? Тоже в приличном состоянии. Ну, ясно, это не совсем то, что было когда-то, но все-таки далеко не худший вариант.
Вы хотите сказать, что в наши дни при отсутствии военных бедствий не такая уже это и невидаль - хорошо сохранившаяся сорокалетняя женщина? Мол, подумаешь, в период неуклонного роста благосостояния трудящихся, когда кругом столько кремов, шампуней всяких...
Погодите. Не торопитесь. Не уподобляйтесь Мише Подрезову. Миша Подрезов вечно наспешит и наоставляет в гранках тьму ошибок. За ним глаз да глаз! Но ладно бы грамматических! Выручим. А то ведь умудряется фамилии своих героев переврать и не заметить! И пошла машина тиражить его жутких «блох»! Корректорам откуда же знать, правильно или нет он выписал фамилии из блокнота? Все равно обижается, будто это мы его и подвели. Из-за нас редактор на ковер его и выговор в приказе... Легкость на обиду необыкновенная. Как же! Будущего великого писателя по пустякам дергают! Да как они смеют? Мелочь, мелюзга!
...У моря, у самого синего моря. В голубом купальнике. Достаточно стройная. Не лежит - стоит. Но эти, молодые, прекрасные, сколько их ни есть - на нее ноль внимания, разумеется. Плевать им на нее - вот что она отчетливо читает в их мимолетных, рассеянных взглядах.
Все правильно. Молодые и должны заниматься молодыми. Да и как бы она ни сохранилась, разве можно хоть на миг поставить ее в один ряд с этими очаровательными девчонками, у которых такие окладные, ломкие фигуры. Ей ли конкурировать с ними? Экая глупая самонадеянность! Экий несуразный риск!
И все-таки не торопитесь, не торопитесь...
- Мамаша, подвиньте, умоляю, свои вещички! Джю-джю.
Она не вдруг соображает, что обращаются к ней.