Деревня называется красиво - Зеленый Бережок. Дворов немного, два десятка. А до войны было больше сотни. Страшной бороной прополол фронт Зеленый Бережок... Здесь проходила Орловско-Курская дуга.
- Проходила... - неохотно подтверждает Егор Егорович Анисимов, восьмидесятилетний старик - бывший артиллерист и бывший до совсем недавнего времени колхозный кузнец. - Да только сейчас вы в газетах отчего-то поминаете только Курскую дугу. - По радио и телевизору бубнят: Курская дуга, да Курская дуга. В войну и сразу после войны все говорили и писали: Орловско-Курская дуга. А в последнее время Орловскую стали отбрасывать... Почему же так? Под Орлом, в Вяжах, вон какой прорыв сделал генерал Горбатов! А в Моховском лесу - блиндаж самого Рокоссовского. В чем же тогда дело? Чем это орловские стали хуже курских? Должна быть справедливость!
Егор Егорович рассерженно гасит новым начищенным сапогом окурок, встает со скамейки. На его тоже новой синей рубахе поблескивает старым серебром лишь одна медаль - «За отвагу». Юбилейных наград и всяких ветеранских значков он не носит.
Сегодня 9 Мая. Егор Егорович был утром у братской могилы, здесь его и поймал этот молоденький заезжий корреспондент, и вот уже полчаса старается разговорить. Вот спросил, касаясь мирной жизни ветерана-фронтовика, на сколько процентов он перевыполнял план в кузнице, а Анисимов в ответ еще более недовольное:
- Откуда я знаю? Это вы, молодые, сейчас все на проценты меряете... Без дела и часу не сидел. Всю жизнь так...
Встав со скамейки, Егор Егорович скупым, сдержанным жестом приглашает корреспондента к реке. Она рядом, прямо перед домом. Возле реки есть старица - заросший по краям болотной травой глубокий омут, который даже в жаркое лето не мелеет: в нем бьют родниковые ключи. Медленно, как будто впервые, обвел взглядом старицу, показал рукой:
- Там весь экипаж с танком скрылся. До сих пор на дне. Наши, русские...
- Это точно?
- Куда уж точней...В Орловско-Курскую битву. На рассвете реку форсировали, старицу не заметили. А тут глубина-а... Танкисты не смогли выскочить.
- Так неужели за все эти годы не пытались поднять?
- Где ж его поднимешь? На такой глубине...
- Ну, про это я в своей газете напишу. Что-нибудь придумаем. А имена танкистов известны?
- Да нет... Все ж в бою было, тут земля горела.
- А следопыты?..
- Школьники-то? Искали, как же, искали... И в архивы запросы делали. И водолазы тут недавно спускались... Все подтвердилось, есть танк на дне. Уже весь илом зарос. Попробуй его теперь стронь с места! Да и боезапас может рвануть-Вернувшись назад к дому, снова садятся на скамейку
п сквозящей, веселой тени раскидистой рябины.
- Да что там рассказывать про эпизоды... - отнекивается Анисимов. - Вот в черепку осколок сидит. - Он снимает новую кепку, осторожно проводит ладонью по лысине. - Вчера заныл - к непогоде, значит. А сегодня все ж солнце. И вообще не раньше завтрашнего дождь пойдет. Законно говорю! На Девятое мая всегда солнце... А почему так? Знаешь?
Корреспондент молчит, смущенно выжидательно улыбаясь.
- Не знаешь! - удовлетворенно кивает Егор Егорович. - В секрете держат. Ну да мне довелось услышать от знающих людей...
На рейхстаге когда паши знамя установили? Правильно, тридцатого апреля. Могли бы этот день сделать Праздником Победы. Или, скажем, восьмого мая, когда Германия уже пала. Или десятого... А сделали все я; девятого! Знаешь почему? И дали задание этим самым...
Что погоду, словом, определяют... да-да, синоптикам, узнать, какой день в первой декаде мая у нас в России получается самым солнечным. За триста, а может, и пятьсот годов просмотрели всякие летописи и узнали, что самый устойчивый погодный день - девятого мая. И сказали: в этот день и сделать Праздник Победы. Вот так! Что улыбаешься, не веришь? А ты примечай теперь - и сам убедишься. Другой раз вроде с утра и захмарит, а потом все равно солнце выйдет.
После обеда корреспондент уехал, а Егор Егорович, подремав часок, занялся по хозяйству. На закате снова пришел к старице. Долго стоял, сняв кепку, поглаживая ноющий в темени осколок, глядя, как толкут толокно над водой комары. Стоял молча, только однажды хрипло проговорив:
- Так и не достанут... На такой глубине...
У Егора Егоровича Анисимова в сорок третьем году пропал без вести восемнадцатилетний сын-танкист.
Николай Старченко