Лосятник

Лосятник

В то знойное, засушливое лето я с небольшой экспедицией из лесников и дорожников работал в южной части вологодской тайги, где ельники особенно рослые и не по возрасту густые - им было в среднем лет двести. Сушь была такая, что лесные речки пересохли до того, что вода оставалась лишь в редких бочагах, а не всегда найдется у бочага место для лагеря - вот и ходи за водой метров за сто. Вода - великое дело в лесных таежных экспедициях, где инженеры со своими рабочими выходят из леса в деревни раз в месяц, а то и реже. В то лето они, можно сказать, бедовали с водой.
Сам я поселился в одном из трех домов починка Сойма на берегу сплавной реки Мезы у впадения в нее речушки Соймы. Три семьи при коллективизации вошли в колхоз деревни Варкино верстах в тридцати ниже по реке, но были оставлены на месте как своего рода форпост на пожнях Мезы - основных покосах колхоза.
У моего хозяина Филиппа Фомича, пожилого охотника-промысловика, был белый кобель Барин, породы, прежде называвшейся зырянской лайкой. По словам владельца, Барин «удал на все» - на медведя и лося, на куницу и белку, да и по глухарю толков, что было мне особенно важно. Глухариных выводков хватало в «моих» лесах, а охотой на них я хотел угостить московского друга, зазвав его провести в тайге летний отпуск. Фомич соглашался водить гостя на охоту, когда «дозволят покосные дела», ну и я нет-нет да и сходил бы с ним за глухарями. С местами я познакомился хорошо, с Барином сумел подружиться.
Александр Иванович Пенин в свои немолодые годы оставался высок и строен, разве лишь немного сутулился. Лицо у него было какое-то уж очень русское - тут и серые глаза, и рыжеватая бородка клином, и русая голова. Родился он охотником, любил и ценил природу, не знал жадности и бывал счастлив охотой даже и без добычи. Был он общителен и доброжелателен. Неизменно веселый, жизнерадостный, с ясной головой и чистой душой, он в свои уже немолодые годы оставался таким, о ком говорят - «его невозможно не полюбить». Доброту и ласковость сберег он, несмотря на несладкую жизнь строгого к себе главбуха весьма ответственного учреждения, несмотря на постоянную перенапряженность нервов и усталость от повседневной большой и сложной работы.
Всю жизнь охотился Пенин в Московской да Калининской областях и уж очень мечтал побывать в тайге на таежной охоте. И вот мечта сбылась. Дорогой мой Александр Иванович был счастлив, добравшись в северную глушь в начале августа, в самую охотничью пору. Езда сложная - из Москвы на самолете, из Вологды на теплоходе и, наконец, от пристани до моей штаб-квартиры полсотни верст на телеге по дороге, непохожей на дорогу.
С восторгом и смехом рассказывая о последнем этапе путешествия, Пенин искренне веселился, заражая своей радостью и меня, и хозяев избы.
- Роскошь! Ехать в телеге на сене! И сколько забав! Вот при форсировании какой-то не то канавы, не то ручья наша лошадка так прыгнула на кряжик, что шкворень выскочил из своего гнезда в оси, а из телеги был бы выдернут Филипп Фомич, если б не бросил вожжи! «Тпру! Тпру!» - заорали мы, а лошадка весело трусила налегке с одним передком! «Разве же не чудесно?- хохотал Пенин. - Едва поймали! А вот еще прелесть: на пустошах с луговинами меж куртинок мелколесья дорога еле угадывалась в некоей. Вдруг из под лошадиной морды взрыв! Выводок тетеревов! Штук десять! И петушки уже пегие! Кобылка шарахнулась вбок, колесо на пень, и я - в свободный полет! Ну и посмеялись мы с Фомичом! Выбрались на дорогу, дернули по стопке-поехали!..» Пенин в азарте сыпал: как мостик через речку трепыхался, как задели осью за березу, оглобля - хрясь! Но Фомич молодец! У него топор и веревка... Срубили березку, перебинтовали!
Три дня Пенин отлеживался: день от дорожной усталости, а еще два приходил в себя от усталости бухгалтерской.
То на кровати полеживал Александр Иванович, то наша хозяюшка Марфа Семеновна настилала ему половиков в палисаднике под рябинами кудрявыми и украшенными уже покрасневшими гроздьями ягод. Тут была тень. Лежал он и, по его словам, был счастлив и весел. Мне самому в эти дни не приходилось подолгу бывать с гостем; то к таксатору ходил поблизости - за двенадцать километров, а в тайге без дороги это целый день ходьбы; то ездил верхом в райцентр за пятьдесят километров- в госбанк и в леспромхоз. Там и ночевал. Вечером третьего дня лежания, как раз когда я вернулся из дальней поездки, Александр Иванович обсуждал с Филиппом Фомичом планы похода на глухарей. А на следующее утро, на рассвете, они завтракали и оживленно болтали о предстоящей охоте.
Сенокос был в разгаре, вот я и спросил:
- А как же покос, Филипп Фомич?
- А так! Я накосил видимо-невидимо. Пускай Марфа с Варькой и с Ванькой сушат. Да ведь мы не на весь день пойдем. Гость-то не сдюжит.
А у меня этот день заняла своя забота: общий сбор экспедиции в Варкине. Вылезали из леса и лесники, и дорожники. Вопросов для обсуждения и решения хватало. Отправился и я спозаранку.
Хороша у меня была бурая кобылка Метка, откомандированная леспромхозом в мое распоряжение на все лето. Тридцать километров - два с половиной часа. Приехал я в Варкино, там в лесничестве задал ей сена сам, поручил конюху через полтора часа напоить и дать овса. И после совещания крепкая лошадь, сытая и напоенная, бежала так же резво, и часам к четырем вечера мы явились в Сойму.

Отзывы:

Нет отзывов. Ваш будет первым!