- Вы легко танцуете. Приходитесо Светой к нам в Челюкино, - сказала Ксения Ивановна, возвращая меня по окончании музыки к столу.
Я сел на скамейку, вытирая рукавом рубахи пот со лба. Семен Емельянович посочувствовал:
- Танцульки вечеромхороши,при луне.Бывало, ух! - Старик лихо потряс поднятым кулаком, будто сидя на облучке, погонял вихрем летящую тройку вороных.
Увидев, что юные его шефы выстраиваются в походную колонну, он заспешил к ним - проводить.
- Барабанщик,вперед!..Отряд,на местешагом марш! - командовала пионервожатая.
- Вот тоже девка пропадает, - глядя на нее, негромко, со вздохом сказала Анастасия Семеновна.
«А почему «тоже»? Кто-то еще пропадает, кроме этой Ксюши?» - хотелось спросить у нее.
- Да и кого тут в лесу найдешь? Путевыепарни по хорошим дворам разобраны, - пояснила она.
Находила, да... обожглась, - без сочувствия заметила Светлана, глядя вслед удаляющемуся отряду. - Была замужем, но разошлась. И сюда, в лес, специально направление в училище взяла. Говорит: подольше бы не видеть мужчин! А сама, как погляжу, не против бы...
Маленькие красивые ноздри Светланы напряглись, выдавая ее душевное волнение. Мать участливо заглянула дочери в лицо и улыбнулась:
- Аи приревновала?
- Кого? - напыжилась Светлана. - Скажешь тоже...
- Ох, Цветочка. Вся ты в батеньку своего, - добродушно, с каким-то милым, желанным укором заговорила Анастасия Семеновна. - Тот тоже, бывало, чуть что - и уж ноздри раздувает. От ревности прямо-таки безумцем делался... Вот неудобно при вас-то, Андрей Васильевич, говорить такое... Но вспомнить - смех и грех. Да. Кондуктором я одно время устроилась на местном поезде. Через двое суток на третьи. Удобная работенка. Съездила в рейс - и два дня дома... Так он меня, мой Егор-то, царство ему небесное, донялрасспросамида подглядамп. Втемяшил себе: кондуктора - свободные, путейные женщины, целый вагон у них всякого народа, мужики - па выбор... И вот до чего дошло. Однова ночью залез па крышу вагона, веревку к трубе привязал, а другим ее концом себя опоясал да и сполз по крыше, завис напротив кондукторского окна, чтоб поглядеть, чеммы занимаемся.
Ну а чем мы занимаемся?.. То убираем, чистоту наводим, то людей чаем угощаем, то сами
чай пьем. То вяжем, то дремлем по очереди с подружкой. Нет, вы только помыслите себе: поезд мчится, а он, чумовой, на всем ходу летит на своей веревке по ветру, дежурит... Просифонило его, в постель слег. Грудь у него без того слабая, стреляная, а тут такое испытание... Лечу его, выхаживаю, да и поругиваю: где ж тебя летом при такой теплыне угораздило так шибко застудиться?! Тут он мне и давай руки целовать, да рассказывать, да прощения просить за глупую свою ревность - как три смены подряд в рейсы со мной тайком катался.
- К чему ты все это? - нахохлившись,буркнула Светлана.
- К тому, - с многозначащим намеком уведомила Анастасия Семеновна и смолкла, опустив голову, разглаживая морщинистыми пальцами подол своего старенького платья.
- Я пошто отца-то вспомнила? - помолчав, заговорила она уже мягко и весело. - Он хоть и чудил, зато отчаянный, горячий-то какой был. Шутка ли: двести километров на крыше отмахать! Ему лишь бы сердце утешить, у человека душа рвалась, кипела... А нынче, поглядишь, как-то спокойно у вас любовь поживает. Все по полочкамраскладываете.А коль неставится, тосразу шырх-пырх - ив разные стороны. Каждый только свою прихоть тешит, как бы друг для друга не перестараться, гонорок свой не зашибить... Самолюбцы. Строптивы, но по мелочам, а в главном... - Анастасия Семеновна развела руками. - Вот ты тиликаешь: «Коля,Коля,Коля!» А ведь до твоего Коли всего-то два часа самолетом...
- Хочешь, чтобы я к пему полетела... любовь свою караулить? Подглядывать, навязываться? - Светлана свела в щелки глаза и гордо отвернулась.
- Вот, вот... Я тебе о людской жизни, а ты опять со своей бухгалтерией: кто больше кому должен. А любовь на счета не кинешь. Она - такой ералаш, что, бывало, и понять ничего не поймешь.
- Ну, кто с ералаша начинает, тот потом... сводится да разводится. Надо наперед думать.
- Ладно,поглядим,-неопределенновыразилась Анастасия Семеновна и встала из-за стола. - Пора ужин готовить... А вы, Андрей Васильевич, не обессудьте нас за женский-то базар.
