По случаю встречи наспех нацепленные неровными рядами медали и ордена, как желто-красные осенние листья, нарядно облепили его грудь. Семен Емельянович был в строгом, хотя и стареньком, черном костюме, который молодил и стеснял его. Широкими своими, тяжелыми ла-допями он поглаживал дубовые доски стола, смущаясь от двух десятков нацелившихся в него глаз.
- Да ведь как о себе говорить, внучатки? - качнув плечами и глядя перед собой в стол, начал Семен Емельянович. - Человек сам себе первый ласкатель. А кто сам себя хвалит, тот у всех в долгу остается...
Он замолчал, словно ученик, забывший урок.
- Дедушка, расскажи, как тебя ранило, - с места, шепотком подсказала ему Светлана.
- А, да... верно. Вот тут. - Старик поднял левый рукав пиджака, показывая грубый рубецна рукениже локтя. - Молоденький тогда был я, шустрый - в пулеметчики подошел... А кругом гражданская война... И вот однова, ввиду нажима казачьей банды Дутова,красногвардейский наш полк отошел от города Оренбургадля своей сохранности в степь. А ночью бой - белая банда кавалерии обошла нас и навалилась атакой... Жутко было ту ночную атаку встречать. В темноте тыщи конников на тебя летят, у каждого сабля и каждый норовиттебя срубить, конем стоптать... И тут я вспомнил, кто у меня слева, кто справа, и заставил своего «максимку»-пулемет, работать безотказно... на благоправ трудящихся иза победу революции... Жаль, не успели мы тот раз водой запастись. Пулемет долго просил у меняводы, покане сгорела краска на кожухе... Началя гранатыбросать, тут меня вот сюда пуля ткнула. Но белые бандиты лежали на поле вповал и все убитые...
Семен Емельянович смолк, обтер ладонью вспотевший лоб и улыбчиво-вопросительно, как-то виновато посмотрел на нас, сидящих, будто спрашивая: ну каково, получается речь? Глаза слушателей одобряли.
- А еще было: в переговорах поучаствовал, - погладив седые космы бороды,продолжилон. - Поручает командир мне и еще такому же красноармейскому хлопцу, как я, сплавать на вражеский берег, к белым казакам. Вот мы, два молодых делегата,и поплыли через Урал. Без ружьев, в дырявой лодке плывем. Один веслами гребет, другой котелком воду из лодки выплескивает. А по спине мурашки. А как же?.. Мы у белых как на ладони. Вот-вот полоснут, и все пули наши будут. Что им наш белый лоскут на палочке?! Жизнь на волоскеповисла. Но, слава богу, ни с нашей, краснойстороны, ни сбелой - ни звука... Доплыли без выстрелов. Смерть у всех в стволах застряла, и вернулись мыс тем хлопцемна свой берег благополучно, передав казакам, что велел наш командир... Лютые случались бои. Три рапения у меня и контузия... Всяк меня норовил убить: и казак дутовский, и деникинский, и белофинн... Но... вот я живой перед вами, внучатки. И горжусь вами: не задаром в боях крови мы своей не жалели, нужду всякую несли... Такое вам счастье теперь, такая жизнь!.. Школа, гляньте, какаяу вас?! Дворец рубленый! Тепло и чисто в пей. А вы паряд-иые все, справные, одежи, хлеба, книг - всего вдоволь.
И ныне вам токо учиться, счастье в труде и знаниях добывать. Мир, землю стеречь... И живую красу земли - лес.
Семен Емельянович сел, заплескались аплодисменты, особенно звонкие возле моего уха, где сидела Светлана. Она наклонилась ко мне и шепнула:
- Про такое дедушка даже мне не рассказывал.
А пионервожатая уже носилась по луговине, позвала меня и Светлану за стол, к старикам. Я оказался на скамейке рядом с Семеном Емельяповичем.
- Ох, давненько столь не говорил. Большемолчком живу, - растроганно сказал он мне, обтираяладонью красную лысину. Анастасия Семеновна залезла в карман его пиджака,вынулапакетикомсложенныйносовой платок.
- Спасибо! - Старик обрадованносхватилего. - Вот как упарился. Тяжело это... Начни память ворошить, тут вся жизнь к тебе собирается. Чего хорошеговспомнить. А войну-то... Как добры молодцы в землю полегли? Говорить про то - что камни ворочать...
На поляне затевался концерт. Две девочки спели ласковую песпю о березке. Тут же из задпего ряда вышла, будто выплыла русоволосая девочка в белом платьице до пят и нараспев прочитала притчу о русской березе - дереве крестьянском:
- ...и все в ней есть: и бабий ситцевый платок, и холщовая рубаха, и курочка ряба, и молоко. Береза белая, но в ней и черный хлеб, и домотканые штаны с латками, и дедовская седина.
- Ишь ты как! - облизываясизыегубы,Семен Емельянович захлопал отвыкшимиот такогозанятия большими, землистого цвета ладонями.
