Прихрамывая, она пошла в избу. А я и Светлана молчали па скамейке, с показным вниманием прислушиваясь к доносившимся из лесу детским голосам.
- Хорошая встреча, - сказал я. - Организовать такое здесь, в лесной глуши, не так просто. Молодец.
- Кто? - спросила Светлана, сжав своймаленький гордый рот.
- Ну эта... пионервожатаяКсюша.Она же ещеи фельдшер, и музыкант...
- Ох, ох. На все руки от скуки, - легонько передразнила меня девушка. - Да этих шестерых мальчишек-му-зыкаптов она в пионерлагере только на сегодня выпросила. Напрокат, так сказать. Это вовсе не челюкинские, а городские ребята.
- Ну и что? Главное, интересно проведено мероприятие: музыка,
успокаивающие стихи...
- А про дедушку... это они с моих слов всегда записывают... всякие истории ...Живет в лесу, при речке и солнце, но бледная как бумажка... А еще говорит: я от мужчин сюда как в монастырь сбежала! Сама же часами перед зеркалом торчит: то яйцами, то медом, то сметаной лицо намазывает... Зимой три раза в город ездила за свежими помидорами и огурцами. Не для еды. Маски делает... Брови выщипала, а на том месте краской подвела
. Это взять вот травку повыдергивать, а голую землю тут зеленой краской вымазать...
Я засмеялся. Светлана насторожилась, в медоцветных ее глазах сверкнули злые искры.
- Не веришь? Я правду говорю.
- Верю, вижу... - Я не знал, какими словами сказать девушке о ее природной красоте, о топком золотистом загаре ее слегка заветренного, не ведающего косметики, нежно мужественного лица, высокой шеи - всего молодого девственного ее тела той поры наивысшей его женской прелести, с которой не может равняться никакая другая красота на земле. И если Светлана нуждалась в одобрении, в похвале, то лишь потому, что не знала себе цены, отчего красота ее становилась еще милее, драгоценнее.
- Вы разные с Ксенией Ивановной... Она, понимаешь, не только встречи, по и красоту свою... как бы организовывает. Понимаешь, бывает, березка ярко нарисованная. А есть настоящая, нераскрашенная, взаправдашняя. Вот как эта. - Я кивнул на белый ствол дерева, стоящий у стожка сена, близ избы, и, боясь встретиться с глазами Светланы, заговорил: - И вот ты... в тебе, понимаешь, именно такая живая... теплая красота... Я давно хотел сказать... Но зачем? Ты такая... редкая. Я не видел таких...
Эти слова, сказанные буднично, не спеша, без всякой там любовной дрожи, вдруг взволновали меня, как-то обнажив перед Светланой, сделав уязвимым. Я полез за сигаретой, густо задымил, прикрываясь рыхлыми облачками дыма. Мельком взглянув на гордый профиль девушки, я заметил, так показалось, как от подбородка ко лбу, по всему ее замершему лицу будто прокатилась розоватая волна света: то ли это были блики, отраженные от моих наручных часов, то ли отсвет какой-то внутренней ее улыбки. Она не шевелилась, а я курил и с надеждой поглядывал на поворот лесной дороги, откуда вот-вот должен был показаться Семен Емельянович...
Онемелые, мы сидели так еще несколько минут.
- Хочешь быть пьян без вина? - вдруг резво, сочным своим голосом предложила Светлана, вскакивая со скамьи и с улыбкой заглядывая мне в лицо.
- Хочу. А как? - Я послушно встал перед вей.
- Идем. - Она взяла меня за руку и мимо избы потащила за собой в березняк.
Мы бежали, виляя между деревьями, черемуховых кустов, перепрыгивая через мшистые пни, бежали, казалось, слепо, наугад, куда глаза глядят. Вдруг Светлана, мчавшаяся впереди меня, резко остановилась и присела под толстым чернокорым стволом старой березы.
- Вот! - выпалила она. Я увидел перед собой большой холм муравейника. Тысячи рыжеватых лесных муравьев суетливо трудились на нем, отчего вся, сложеппая из крошечных палочек и хвои, куча казалась живой, шевелящейся...
Светлана положила на нее ладонь, и в ту же секунду муравейник словно током прострелило, с пятикратно увеличенной скоростью пасекомые забегали, замельтешили, в момент оклеив, осыпав собой Светланину руку.
- Ты чего? Боишься? - кивнула она мне, и я с готовностью сунул рукувкипящую,рыжевато-серую толчею.
- Осторожно, а то развалишь! Это же для них целое стихийное бедствие - наше прикосновение, - сказала Светлана, сняла руку с воинственно бушующей муравьями кучи и, стряхнув их, приставила ладошку к своему носу.
