Вскоре мы тронулись в путь и в сумерках благополучно добрались до поселка. Анастасия Семеновна погнала лошадь к хозяину, а Светлана села доить корову, которая, соскучившись, трубным мычанием встретила нас еще у ворот.
Я сполоснул лицо теплой водой из умывальника и, засыпая на ходу, вошел в душноватую темноту своей каморки. Сбросив ботинки, я упал на одеяло и тотчас уснул.
-Вчера вечером я молока тебе приносила, а ты спал как убитый, - придя с работы, говорила мне на следующий день Светлана.
Несколько часов я просидел за своими бумагами и теперь вышел поразмяться, побегать с лейкой вдоль грядок. Сняв туфли, Светлана взялась мне помогать.
- Мы с Тосей в кино на девять тридцать идем, - обронила она.
Я промолчал, шлепая по мокрой земле босиком.
- Говорят, приключенческий фильм. Про басмачей, - немного погодя сказала она погромче, но я опять никак не отозвался, не поддержал разговора.
- Ты хоть был в нашем клубе-то? - с укоризною спросила она, остановившись передо мною.
- Нет, а надо бы, - неопределенно ответил я.
- Ну... вот можешь... заодноснами, - сбивчиво, подрагивающим голосом пригласила она в шагнула к колодцу.
- Светлана! - шепотом крикнул я и, повернув девушку к себе, впился в полуоткрытые будто от изумления и страха и опять как бы застигнутые врасплох ее теплые губы.
Светлана оттолкнула меня и, озираясь по сторонам, убежала в дом. Я тоже огляделся: слева стоял глухой дощатый забор, справа - реденькая шеренга молодых желтоголовых подсолнухов, слабо прикрывающая нас от окон соседнего дома. «Совсем размяк, с ума сошел», - ополаскиваясь холодной водой, клял я себя и дрожал весь от небывалого стыда и восторга.
Под вечер я побрился, надел новую сорочку, выпил парного молока, которое мне ежедневно по тридцать пять копеек за литр доставляла Анастасия Семеновна, вышел к воротам и сел на скамейку. Вскоре из калитки вышла Светлана, обеспокоенно завертела головой:
- Тося не подходила?.. Мы ж опаздываем!
- Тогда идем? Дорогу-то в клуб знаем, - несмело предложил я.
- Нет, нет, она придет. - Светлана присела рядом на скамейку, нетерпеливо обмахивая косынкойзардевшееся лицо. В кипенно-белой, с вышивками на груди, белорусской блузочке, в черной, удлиненной юбке и белых, на острых каблучкахтуфляхонабыла такой празднично красивой, что замусореннаяопилкамии клочьями сена пыльная улица, дома, замоховелые тесовые крыши, подзаборный дровяной хлам показались серыми, поблекшим, усталыми. В своей новой, но по цвету невзрачной темной горочке я тоже потерялся при строгом, по ярком наряде Светланы.
- Она нас возле магазина небось на углу ждет. Идем, ведь до начала сеанса десять минут, - взглянув на свои часики, заторопилась она, вскакивая со скамейки.
Возле одной избы на отесанном бревне сидела грузная, толстощекая женщина. Еще издали она положила на меня тяжелый, пристальный взгляд.
- Здрасьте, Евдокия Петровна! - звонко поприветствовала ее Светлана. Та лишь кивнула, не снимая с меня своих тяжелых глаз. - Это Колина мать, - тихо сказала Светлана и до самого клуба шла молча.
- Идемте, уже началось! Вот билеты, - с веселым упреком встретила нас в фойе высокая, как баскетболистка, с прямыми плечами и короткой мальчишеской стрижкой Тося.
Мы прошли в зал, впотьмах отыскали свои места, сели на скрипучие стулья и учтиво замерли, как бы извиняясь перед невидимыми соседями за свое опоздание. Я без интереса, подневольно-остолбенело глазел на экран, где молоденькие милиционеры преследовали матерого бандита-басмача, устраивали ему ловушки и засады. Они наконец схватили его и обещапием сохранить ему жизнь вынудили работать на себя. Бандит тайной тропой ведет милиционеров в горы, где скрывалась вся банда. Фильм завершился ее уничтожением.
- Ох, - облегченно вздохнула Светлана, когда мы, сидящие почти рядом с дверью, вышли из клуба на свежий воздух.
- Ну и как? - не поняв этот ее душевный жест, спросила Тося, обращаясь больше ко мне.
- Как в кино, - ответил я скучно и добавил: - Как в плохом кино.
