Уляшев хорошо понимал этих людей. Но время, время тянулось, как ишак на перевал, - не поторопишь. И не объяснишь, не скажешь людям, что эта затянувшаяся канитель - ради кишлака. Ради тех, которые сидят сейчас в домах со взведенным оружием и готовы нажать на курки, если... Надо не дать противнику запятнать себя кровью, не превратить его во врага. Оступившемуся легче вернуться в дом, чем убийце.
Твердили Уляшеву на все лады перед отъездом сюда: Афганистан - это жара, это опасно, это трудно. Ерунда. К солнцу можно привыкнуть, в трудностях закалиться, в опасностях приобрести опыт. Афганистан - это нервы, не дающие человеку ни на миг расслабиться и требующие от него действия, действия и действия. Словно два года идет непрерывный экзамен и на каждый вопрос ты должен отвечать безошибочно и без подготовки...
Уляшев взглянул на часы: до следующего прилета «вертушек» - час, до встречи с агитотрядом - четыре. Но и тянуть время больше было нельзя.
Зная, что врач давно готова к работе, все-таки спросил издалека, выигрывая у банды еще несколько секунд:
- Анна Николаевна, вы готовы?
Она кивнула, и площадь сразу же забурлила. Аксакалы, оставив Торопова, переместились к врачу, боязливо оглядываясь и на мешки: ве начали бы раздачу без них. Вокруг Петрова, открывшего банку с поливитаминами, закрутилась карусель из детских голов и рук. Выхватывая друг у друга желтые горошины, дети отскакивали в сторону, удивленно рассматривали доставшиеся бесплатно витаминки, издали показывали их родителям и вновь бросались в свалку.
Уляшев подошел к Анне Николаевне. Перед врачом стоял худой старик и, задрав рубаху, водил руками по дряблому животу.
- Глисты, - обернулась врач к командиру. - Глисты, трахома, туберкулез, ревматизм. Им лечиться надо, а не воевать.
Майор развел руками: и лечиться, и учиться, и работать надо республике. Он оглядел притихшие без хозяев, замершие под солнцем мазанки. Сюда хороший отряд хадовцев, капитальную чистку - и банды не будет. Но ведь назавтра вместо этой банды встанет новая - коран заставляет мусульман на кровь ответить кровью. И кто знает, может, этот старик, получающий таблетки от боли в животе и беспрестанно кланяющийся Анне Николаевне, тоже возьмет в руки оружие. Выход у народной власти сейчас один: наряду с разгромом крупных банд вести борьбу за население. Захотят аксакалы - вернут домой сыновей, поверят в лучшую жизнь женщины - уговорят мужей сложить оружие.
Уляшев коснулся рукой плеча Анны Николаевны, напоминая ей о времени. Та кивнула. Посмотрела на шепчущихся женщин, показала им жестом: подходите, я же женщина, меня и взял командир в рейс именно для того, чтобы осматривать и лечить вас.
Майор прошел к бронетранспортерам. Вспрыгнув на броню, заглянул в темную духоту люка. Раздетые по пояс десантники оторвались от бойниц, и Уляшев увидел их потные, утомленные лица.
- Жарко, товарищ майор, - проговорил кто-то.
- Так климат-то резко континентальный, - попытался пошутить майор, но тут же перешел на серьезный тон: - Еще часа четыре, товарищи. Надо.
- А с «кровником» что делать? - спросил все тот же голос.
Майор шумно выдохнул:
- Нельзя его сейчас наружу, ребята. Никак нельзя Не та обстановка. Так что... Укутайте его поплотнее. Еще часа четыре.
На втором «бэтээре» сидел Торопов, и Уляшев не стал больше маячить у машин. Чернявский и Таммелин расстилали около мешков брезент, и Уляшев подошел к ним. Солдатам помогал паренек лет двенадцати, хромающий на обе ноги. Однако это не мешало ему ползать на коленях по брезенту и сгонять на края складки. Сумка, закинутая за спину, поминутно спадала под живот, и он наконец снял ее совсем, бережно положил около мешков.
- Командир, хлеб, хорош, - выпалил он все знакомые русские слова, когда подошел Уляшев.
Майор присел рядом, помог выбросить из-под настила крупные камешки.
- Что у него с ногами? - спросил он десантников, но те пожали плечами. - Шевлюга, подойдите сюда, - окликнул он переводчика. - Спросите, что у него с ногами. Может, чем поможем?
Лейтенант присел рядом, заговорил с парнем. Тот махнул рукой, улыбнулся и задрал до колен шаровары. Уляшев отшатнулся, увидев прямо перед собой тоненькие, все в шрамах ноги мальчика. А он что-то живо рассказывал переводчику, помогая себе жестами и мимикой.
