- Нет! Он тебе этого не позволит, - кивнул Ширяев на Егоршу, избегающего взгляда Прокопия Алексеевича. Парень ему нравился. При встречах всегда здоровался и краснел. Видно, переживал за отца, который занимался браконьерством. - Никогда не простит. А зверя освежуй. Мясо-то государству вое равно придется сдать.
- Ну и зануда ты, Лешак! - злобно сплюнул Матвей.
- Таков уродился. Спокойного житья, пока меня ноги носят, браконьерам не дам. Запомни! Да и Степан настоящим мужиком становится. На смену мне!
Ширяев закинул за спину рюкзак, свистнул собакам п, не оглядываясь, пошел по тропе. Выскользнуло солнце, осветило полянку и погнало полосу света за Ширяевым. Накрыло яркой волной, зажгло световой зайчик на стволе карабина... Затем набежала тень, и Прокопий Алексеевич исчез в зарослях леса...
Утром, связавшись по рации с диспетчерским пунктом лесхоза, Ширяев передал об урагане и о том, что в сороковом квадрате заметил дым над лесом, посоветовав выслать вертолет для проверки возможного очага пожара после прошедшей грозы...
Звериная тропка, петляя в зарослях, уводила в глубь леса. После ливня в тайге было влажно, мокрые сосны, словно обугленные снизу, тянулись вверх и там, переплетаясь лапником, не пропускали света. Внизу царил полумрак, насыщенный терпким испарением земли. Облипало комарье. По густому папоротнику бродили редкие лиловые пятна солнечного света, процеживающегося сквозь зеленый верховой шатер.
Тропка нырнула под огромную корягу, пробежала под распростертыми скрюченными лапами корней и вывела к небольшой опушке с березовым подлеском.
Прокопий Алексеевич привязал собак на повод. Недалеко находилась Журавлиная падь, и где-то в ее районе, по мысли Ширяева, промышлял Матвей. Он достал из рюкзака фотоаппарат, проверил пленку. Сын несколько лет назад научил фотографированию, снимки при задержании браконьеров служили вещественным доказательством таежного разбоя. При наличии снимков никто не мог отказаться и обвинить Прокопия Алексеевича в оговоре, а такое иногда пытались сделать. Он пожалел, что с ним нет Степана. Сын находился на экзаменационной сессии...
Донесся далекий собачий лай. Шайтап зарычал и рванул повод. Ширяев прижал собак к земле. Глаза у Шайтана налились бешенством. Но лай стал удаляться, и Прокопий Алексеевич по тону определил, что кто-то загоняет к схоронке изюбра. Через некоторое время ветер донес хлопок выстрела, и Ширяев, не отпуская собак с привязи - они могли раньше времени спугнуть браконьеров, - быстро направился через опушку к небольшой мари, решив сократить путь и появиться у Кирькиных со стороны речки, откуда его не ждут...
Перед Ширяевым открылась небольшая пролысина леса, и у кустарников посредине полянки он увидел Кирь-кина с сыном, свежующего только что заваленного изюбра.
Прокопий Алексеевич спустил собак. До браконьеров было метров пятьдесят. Шайтан с Белкой, стелясь в беге, неслись к Кирькиным лайкам, пожирающим требуху.
Матвей, услышав шум, резко вскочил и схватился за ружье. Направил двустволку на Ширяева.
- Не дури, Матвей! - предупредил Прокопий Алексеевич.
Егорша, открыв рот от удивления, по-прежнему сидел у туши и смотрел на Ширяева, не понпмая, откуда тот свалился на полянку. Собаки подняли отчаянную драку: раздался визг и рычанье, щелканье клыков, клочьями полетела шерсть. Но свалка быстро прекратилась. Шайтан, раскидав Кирькиновых лаек, стоял над требухой и, подняв голову с ощеренной пастью, грозно рычал, показывая волчьи клыки, а лайки, признав его главенство, припали к земле и, повизгивая, заискивали перед псом.
- Уйди, Пронька, - прохрипел Матвей.
До Матвея оставалось десяток шагов, и Прокопий Алексеевич заметил, как лицо Кирькина начало багроветь.
Наблюдая за приближающимся Ширяевым, Матвей неожиданно усмехнулся, но усмешка, прорезав небритую щеку, застыла на сведенной половине лица и казалась гримасой боли. В прищуренных глазах по-прежнему плескалась лютая злоба.
