Мы пе знали скуки, всегда рады были видеть друг друга, и даже свадьба, которую мы отгуляли в первомайские дни, не внесла в паши чувства каких-то особых перемен, которых, я слышал, ждут и даже побаиваются некоторые молодожены. («До свадьбы-то он знаешь какой был! Л после такой-разэтакий».)
Медовый месяц наш совпал с открытием сезона строительных работ, с началом «повсеместной атаки», как любил называть эти дни Новиков. Виделись мы редко, урывками, но свидания эти были так горячи, что каждую встречу можно было помнить не только неделю, но всю жизнь.
Замужество дало Ире право перейти ко мне, в комнату общежития, занять место парня-казаха. Но вскоре нам, как и обещал Чепилов, была выделена в новом доме отдельная квартира со всеми ее прекрасными современными удобствами. Истинно оценить их может лишь дорожный строитель. Натрясись по колдобинам, усталый и за-пылепный, грубо надраенный суховеем, пропитанный запахами пота и бензина, я приезжал на денек-другой с дальней трассы в городскую эту квартиру и, поцеловав на пороге Иру, спешил в ванную, сверкающую немыслимой своей кафельной белизной и туалетными приборами. Какой благодарный сладкий стон вырывался из меня, ласкаемого то упругими струями горячего водопада, то прохладным мягким душем, то нежно-воздушными объятиями шампупьей пены!..
Мы ждали ребенка.
Материнское чувство вскоре так захватило Иру, что поначалу я даже приревновал ее к Ванечке, нашему курносому, родившемуся мартовским солнечным утром первенцу. Она отдавала ему все мысли, все силы, все дни и все ночи, все улыбки и всю нежность, ничего почти не оставляя для меня. И хотя в те месяцы я старался почаще наезжать домой, Ира встречала меня без прежнего ликования. То внимание, которое всегда безраздельно отдавалось мне, она всецело перенесла на крохотного человечка, который еще не разговаривал, ничего не понимал, лишь блаженно улыбался и потому не мог, конечно же, вызвать во мне, мужчине, отце, такой всепоглощающей любви, какую питала к нему молодая мать. Но я знал, что рано или поздно в семье наступает пора, когда сын тя-пется к отцу, ставя его авторитет даже выше материнского.
И такое счастливое время потихоньку приближалось. Ванечка, держась за коляску, уже делал первые шаги, произпосил первые слова. Хорошо запомнив и полюбив мою физиономию, он с радостными воплями кидался ко мне, пропыленному и небритому, когда после нескольких дпей отлучки я появлялся в квартире. Мать ему уже малость поднадоела с ее кашами, супами, микстурами, запретами, и, завидев меня, он вырывался из ее рук. Он видел во мне самое большое, сильное и самое послушное в комнате существо, с которым можно делать что угодно; Ванечка катался на мне, таскал меня за волосы, взлетал на моих руках под потолок...
С взрослением ребенка Ира постепенно возвращала мпе свое прежнее внимание, стараясь поделить его между нами, мужчинами, поровну. И опять каждый мой приезд с трассы встречался ею как праздник.
Но я стал замечать также, что ей будто мало меня и ребенка, что ей чего-то не хватает,беспокоит ее что-то.
- Ну как. там, в пашей конторе? - спросила она однажды.
- Готовимся к началу нового сезона, к повсеместной атаке, так сказать...
- И когда эти разгильдяи из шестого СУ кончат наконец отделку детсада? - с досадой сказала она.
Она спешила на работу. Мне это ее рвение не совсем нравилось - так уютно, хорошо мы жили. Я не желал никаких перемен. В то же время во мне появилось странное какое-то ощущение, будто за время домашнего затворничества Ира уменьшилась в росте, укоротилась вроде бы и будто мысли ее, которыми она делилась, тоже стали короткими, маленькими, комнатными, как дробные шажки нашего Ванечки. И хотя внешне Ира почти не изменилась, вернее сказать, даже похорошела, красота ее стала мягче, теплее, все же в ней будто чего-то недоставало. Мой интерес к ней не уменьшился, но и ничем не пополнялся, замер. Я с ровной нежностью смотрел на нее, отыскивая в ней что-то, что обедняло ее и меня. Но не находил, а лишь чувствовал. Передо мной была красивая добрая Ира... Но это была моя жена и ничего больше. Жена, и только. А где-то словно жила еще одна Иро, часть этой, неполной. И я вспоминал, думал о ней с беспокойной гордостью, уважая ее не только своим уважением, но и тем, каким ее уважали люди.
И та Ира была нужна мне и себе, ныпешней. И нашим дорожникам, творцам асфальтовых стрел - всему большому миру людей, который начинался за дверью пашей прекрасной квартиры.
Пригласив на пока из деревни свою мать - понянчить Ванечку, - Ира в апреле вышла на службу.
И первый букет подснежников мы нарвали с ней на обочине дальней трассы, возле походных вагончиков третьего прорабства.
