К концу первого года моей службы Лида перестала отвечать на письма, потом кратко сообщила, что вышла замуж за местного парня, что он старше ее, а значит и меня, на пять лет. Эта новость ударила, ошеломила, хотелось выпросить у командира отпуск, слетать в Шатково хотя бы на один день, па одип часок, увидеть ее, ее глаза и сказать... Сказать ей что-нибудь немыслимое, сотрясающее! Отомстить...
Увидел, повстречал я Лиду лишь по возвращении в Шатково. В наглаженном мундире, с погонами сержанта отправился однажды в клуб. Тут из проулка навстречу медленно вышла молодая пара. Лида и ее муж Борис Го-ряйнов - механик совхозной мехмастерской. В руках оп держал завернутого в голубое атласное одеяльце розовощекого ребенка. Лида вела мужа под ручку. Сразу же узнала меня.
- Ой, Андрюша! - тихо воскликнула она своим прежним прекрасным голосом, и я даже пошатнулся от впезаппого головокружения. Лида протянула мне руку. - Ну здравствуй. С приездом... Вот ты какой стал... Прямо настоящий мужчина!
«А разве я не был им?» - чуть пе вырвалось у меня из груди. Но внезапность встречи, вызвавшей во мне какой-то необъяснимый радостный испуг, не дала подняться моей старой обиде. Лида еще что-то говорила, говорила, разглядывая меня как своего родственника, как доброго школьного друга, говорила, казалось, для того, чтобы не молчать, чтобы я не смог опомниться, вспомнить...
Они стояли передо мной растерянные, виновато улыбающиеся, но счастливые, взаимно надежные, соединенные неведомой пока мне, но ими уже испытанной, судя по их глазам, самой строгой и самой нежной радостью быть родителями, держать в руках крохотное, курносое, живое чудо.
- Как зовут? - весело, деланно ласково спросиля, заглянув в личико спящего ребенка.
-Роман. Ромашка, - наперебойответили Борисн Лида, с горделивой угодливостью приближая ко мне голубой сверток.
- Ну будь здоров, Рома... и вы тоже, - сбивчиво пожелал я задрожавшим голосом, комкая, давя в себе просыпающуюся горечь и обиду. Мы неловко и как-то опасно замолчали.
- Закуришь? - басисто предложил Борис, достав из кармапа пачку сигарет. Мелькнула перед моими глазами крепкая, красивая мужская рука с чернымиволосками на запястье.
- Да. - Я торопливо взял пачку, спасительно заняв сигаретой рот и беспокойные свои руки.
Нет, ничего потрясающего не произошло, не случилось в эти долгожданные минуты возмездия, при этой невероятной встрече, которую воображение мое тысячу раз рисовало самыми резкими красками - не грянул гром, не рухнули деревья, не погасло солнце, пе лопнуло мое сердце, не сорвались с гневных губ разящие слова укора... Лида и Борис тихо стояли в полуметре от меня и открыто, хотя и не без некоторой настороженности, смотрели мне в лицо. Не было в их глазах какого-либо сочувствия ко мне, жалости, а главное - не было в них и гордой выспренности преуспевших, злого торжества победителей. И это обезоруживало меня, звало понять и простить...
- Ну заходи к нам в гости, Андрей, - не давая скопиться молчанию, сказала Лида буднично-приветливым, каким-то обесцвеченным, внешне веселым,но внутренне глухим, ничего как бы не помнящим голосом.
И я понял, что Лида, моя милая Лидушка, теперь уже навсегда не моя. И нужно уехать, удалиться куда-нибудь подальше мне. Не созерцать рядом с другим ее, красивую, от материнства еще более похорошевшую, такую насквозь родную.
Через год я вернулся в Шатково, приехал из города в отпуск, у матери погостить. И снова встретил Лиду. Был конец рабочего дня, она стояла у ворот мехмастерской и, видимо, поджидала мужа. Возле нее вертелся толстенький, изрядно подросший Ромка в тельняшке и голубой бескозырке с ленточками. Он выглядел смешным, игрушечным морячком-лилипутом. Увидев меня, Лида шагнула навстречу и подала руку. Нарядная, ухоженная, она выглядела по-прежнему привлекательно, но... Но теперь, глядя на нее, я почему-то уже не испытывал того кричащего чувства острой, невосполнимой утраты, какое разрывало мне грудь еще год тому назад. Лида казалась старше меня и себя, старше своих лет, хотя мы были однокашники, ровесники. Но я выглядел моложе ее, был младше опытом жизни, потому что только еще начинал работать, только еще поступил учиться в вечерний институт, словом, только еще проклевывался в жизнь, а у нее жизнь давно уже шла, казалось, по надежной колее п все дальнейшее виделось простым и ясным: она будет работать по-прежнему воспитателем младших групп в поселковом детсаде, растить ребенка, любить мужа... А я еще неизвестно как налажу свое житье-бытье, меня ждали впереди, говоря солдатским языком, многие марш-броски по пересеченной местности.
