Расплата

Шайтан, услышав вздох хозяина, подошел к полатям и, повиливая хвостом, уставился на него умными желтыми глазами, точно спрашивая: чем же помочь тебе? Прокопий потеребил пса за уши.
В первые месяцы войны они вместе с Матвеем воевали в одном полку.
Батальон, прикрывающий большак у хутора на подступах к Клину, был выбит немцами и отходил к лесу. Ширяев с Кирькиным были на фланге, и Прокопий ял ручного пулемета прикрывал отход своей роты... Закончились патроны в диске, а фашисты снова поднялись в атаку. Матвей подал ему запасной диск. Он перезарядил пулемет, огнем снова прижал врага к земле, затем отполз в сторону, вскочил для перебежки на другое место, но в этот момент рядом грохнуло. Сильный удар в спину на какое-то мгновение лишил его сознания... Голова болезненно звенела. Увидел склонившегося Матвея.
- Помоги подняться, - прохрипел Прокопий, пытаясь встать на ноги.
Кирькин что-то закричал, дико зыркнул глазами посторонам, согнулся и огромными прыжками, втягивая в плечи голову, побежал к близкому подлеску.
- Матвей, ты куда?! Помоги! - закричал Прокопий и не услышал своего голоса.
Попробовал сам подняться, но упал. Лес был рядом. Мысль о том, что его сейчас могут убить, как-то мало тронула Прокопия. Страшным казалась неподвижность. Тело, которое раньше не ведало усталости, было чужим и беспомощным... Фашисты приближались. Он увидел их совсем рядом. Собрал силы, оттолкнулся руками от земли, перекатил непослушное тело под кусты в воронку от бомбы и уронил голову, неповоротливую, разбухающую от боли. Боль усилилась, и Прокопий провалился в глухую вязкую темноту...
Сколько длилось беспамятство, он не знал, а когда пришел в себя, то не сразу сообразил, что же произошло с ним. Первое ощущение реальности - дробящийся, перекатывающийся волнами болезненный шум в голове. Хотел приподняться, но чувство близкой опасности заставило притаиться. Пошевелил осторожно руками и ногами - они повиновались ему. Приподнял голову из воронки и оглядел опушку. По полянке спокойно бродили фашисты. Прокопий ничего не слышал, но по их поведению догадался, что бой закончился и откатился куда-то в сторону.
И оттого, что, контуженный, он ничего не слышал, а только видел немцев, видел сентябрьское небо, шевелящиеся от ветерка пожелтевшие листья кустарника, Прокопий испытывал какое-то странное чувство нереальности... Он мотнул головой, пытаясь вырваться из этого бредового состояния, но от движения тупая боль грохнула по вискам, и он снова чуть не потерял сознание.
Сбоку, метрах в сорока, Прокопий увидел небольшую группу красноармейцев, окруженных фашистами. Среди них находился взводный командир лейтенант Рощин, и рядом с ним, наклонив голову, стояла Галина - военфельдшер батальона, темноглазая, с ямочками на круглых щеках, украинка. Лейтенант был с перебинтованной грудью и опирался на плечи бойцов.
Затем он увидел, как фашисты, подталкивая автоматами в спины, подводят еще несколько красноармейцев, и среди них шестнадцатилетнего Мишу Снегирева, приставшего к бойцам и прижившегося в роте. За веселость и непосредственность бойцы ласково называли его Сне-гирьком.
Снегирек был ранен и шел согнувшись, волоча ноги. Споткнувшись, он упал. Попытался подняться, но, как надломленный колосок, снова приник к земле. Фашист что-то закричал, пнул его сапогом в бок и поднял автомат. Снегирек перевернулся на спину, закрыл лицо руками, подтянул ноги в коленях, оттолкнулся каблуками, пытаясь отползти на спине в сторону от направленного в ГРУДЬ дула автомата. Автомат в руках фашиста вздрогнул, выплюнул пульсирующий белесый дымок, и парнишка вытянулся на земле, раскинув по сторонам руки.
Убийство Снегирька потрясло Прокопия, и он почувствовал, как звон в голове усиливается до тонкого вибрирующего писка, который внезапным болезненным толчком выбил пленку глухоты. Ширяев услышал гул орудийных разрывов и гортанные выкрики чужой речи.
- Коммьисар?! Шнель!
Немец толкнул стволом в грудь лейтенанту и, поведя автоматом, жестко и резко повторил незнакомые слова:
- Шнель, шнель!