Он осторожно налил
зеленого чая ровно до золотой каемки.
- Как тебя зовут?
- Сергей. А вас?
- Софья.
Не сговариваясь, они влезли на теплые полати и заснули, как если бы были невинные младенцы. Последнее, что запомнила, засыпая,Софья, его руку со свечкой, синие глаза и едва отросшие темные, с завитушками, волосы.
Тревога не разбиралась, а подобралась к ним обоим одновременно. Была полутьма-полусвет. Они поняли, что оба дрожат, дрожат какой-топрипадочной, неодолимой дрожью.
В раздражении он оттолкнул Софью, заметался по горнице, словно хотел убежать. Она позвала испуганно:
- Сережа! Сережа!
Он вернулся, распахнул на ней едва держащуюся одежонку, взял ее грубо, потом все нежнее и безраздельнее подчинил ее себе.
- Я вспомнила тебя! - сказала Софья - Какая же я старая! Я помню тебя на соревнованиях... Я люблю брусья... Как ты летал! Как летал! Боже мой, какая старая...
- Перестань, прошу тебя.
- Тебя ищут? Тебя найдут с собаками! Он смеялся:
- Теперь я должен без конца тебя успокаивать?
- Успокой меня, Сережа... Ты же видишь...
- Брось ты об этом! Скукота. Не в ту морду кулак попал...
- А может, в ту как раз?
- Суд разберется...
- Зачем же ты сбежал?
- Задачку решал... По легкой атлетике.
Они на некоторое время замолкают, прислушиваясь каждый к себе. Варят какую-то снедь. Пьют
кофе. Роются в ее чемодане. Ее старые джинсы и серо-голубой свитер ему впору.
Она снова повторяет:
- Что же будет?
Следующей ночью он буднично рассказывает ей про свой побег. Их повели в баню. Девятерых. Сергей шел последним. Ни о каких бегах он и не помышлял. Поравнялись с невысоким строением-складом. Он оглядел строение, прислоненные к нему переполненные бачки с мусором, пирамиду каких-то ящиков. Крыша плоская, в нетронутом снегу. Прямо трамплин какой-то! Только дурак не перемахнет...
Главное, что уяснила для себя Софья, - что именно бежать-то никакого резону для него не было. Как и не было ни малейшего смысла, ни малейшего повода лишать его до суда свободы. И срок, кабы не этот побег, мог его ждать, максимум, условный!
- Я нисколько ни о чем не жалею,- сказал он, храбрясь.
- Я очень тебя люблю.
- Я старая и к тому же умалишенная. В конце концов негуманно говорить мне такие вещи! Прошу тебя, расскажи, что было дальше.
- Ты поняла: склад, бачки, контейнеры для мусора, ящики. У входа в баню - тоже завал. Никто ни на кого не смотрит. Кто-то чинарик клянчит... Конвоир обошел нас - это не положено, вошел в предбанник, буркнул, чтобы заходили по одному, белье получать. Из-за этого так называемого белья у него, видно, какой-то напряг был. У них между собой своя борьба с воровством... Вместо того чтобы завести нас, пересчитать, раздать белье, оставил он восьмерку рты разевать возле предбанника, пока позовут. А я подотстал, запрыгнул на контейнер с мусором, потом на крышу. Над ней еще стена с крючками, и на самом видном месте, как бельмо, торчит сигнализационное устройство.
