Толпа ожидающих не умещалась на тротуаре. Люди, поеживаясь от холода, поглядывали - не идет ли автобус. Вдруг из толпы, размахивая рукой, выскочил морячок. Алексей Матвеевич резко затормозил. Через секунду матрос был уже около машины.
- Подвезите, батя! - выдохнул он.
- Садись, - ответил Косов. - Только я не за город...
- А-а, - парень перестал улыбаться, - жаль. Автобуса нет. Думал, может, до Березовки подкинете. Два года дома не был...
- Не могу, дорогой, - мягко пояснил Алексей Матвеевич, - ждут меня. Никак не могу.
- Понимаю, батя. Извините. - Матрос захлопнул дверку. И, увидев, что Косов смотрит на него через стекло, весело крикнул: - Будьте здоровы, батя! Флот не пропадет!
Косов медленно тронулся. В зеркало было видно, как моряк отошел в сторону, сел на чемоданчик.
Алексей Матвеевич прибавил газу. «Действительно не могу, - подумал он, - времени в обрез, а до Березовки километров двадцать...»
Осенний город влажно дышал просыпающимися улицами. Дворники жгли листья. Дым костров, мешаясь с туманом, повисал па блеклых каштанах.
Алексей Матвеевич машинально вел «Москвич», притормаживая на перекрестках. Настроение у него испортилось.
Впереди зажегся красный. Косов остановил машину. Красный горел и горел... Наконец вспыхнул желтый. Алексей Матвеевич вдруг, резко развернув машину, понесся назад.
Парень в черном бушлате сидел на чемоданчике, подперев руками подбородок.
- Садись! - крикнул Косов.
Морячок прыгнул на заднее сиденье, и «Москвич», взвизгивая на поворотах резиной, расплескивая лужи, помчался за город.
...Пассажир оказался неразговорчивым. Алексей Матвеевич тоже молчал. Лишь время от времени поглядывал на парня в зеркальце.
Вот уже остались позади многоэтажные дома новостроек. Замелькали кирпичные домики окраины с побуревшими садами, с заборами из металлической сетки.
- Может, закурим, батя? - предложил матрос.
- Давай, если «Беломор», - хмуро согласился Косов.
- «Беломор», «Беломор»! - обрадовался матрос, сбив на затылок бескозырку. - Я только его. На флоте привык.
- Я тоже в свое время привык, - Алексей Матвеевич жадно затянулся. И, прищурив от дыма глаз, спросил: - Надолго в отпуск-то?
- Двадцать пять суток.
- Ого, уж больно много по нынешним временам.
- Да что вы? - Парень еще дальше сдвинул бескозырку. - С Тихого на дорогу пятнадцать суток положено. Ну и десять...
- Что десять-то? - не оборачиваясь, спросил Косов.
- Ну, десять... Поощрили, выходит, - замялся морячок.
- «Выходит». Ничего себе. Значит, сам не знаешь, за что поощрили?
Слова Алексея Матвеевича повисли в воздухе. Матрос открыл было рот, но смолчал.
Половину пути уже проехали. Матрос сосредоточенно мял в коробке окурок, время от времени поглядывая через стекло. Алексей Матвеевич потихоньку насвистывал. В зеркале он видел опущенную голову парня. Примирительно заметил:
- Чего приуныл-то? Домой ведь едешь...
- Это верно, - подтвердил матрос. - Давно не был...
- Зато сразу десять суток отгуляешь... И всех вас так поощряют? Или нет?
- Почему это всех? - недовольно буркнул моряк.
- Ну а тебя, например, за что все-таки поощрили?
- Да был случай один. - Матрос, опустив стекло, выбросил папиросу.
- Чего же тянешь? Коли заслужил, то и похвалиться не грех! Если, конечно, не секрет...
- Ну, было дело - товарища одного спас. Штормило сильно, а он молодой. Растерялся и за бортом очутился. А я за ним прыгнул. Вот и все.