- Не столб, мать, а памятник. На этом месте был убит великий поэт России. Его кровь тут, на земле.
- Праведная земля. Помнят люди.
- Помнят. А ты садись, мать. На скамейке места хватит...
- Да уж, - неопределенно сказала она и долгим взглядом посмотрела на него, покачала головой. Трое у нее было сыновей-казаков, а с войны пришел один, старший. Упрямый сызмальства, самостоятельный. В отца, царство ему небесное. Тогда, в сорок втором, отец в отступ подался, скот в горы погнал. Сгинул вместе со стадами. - Что дышишь так тяжело? И лицо вон взопрело. Отчего?
- Болел. Одышка вцепилась, режет в груди...
- Ой как тебе тяжко... На рушник, утрись. Да вздохни крупно, с задержкой. Пройдет одышка. У меня, быва-лоча...
- Не проходит пока. Ты чего ко мне? По делам? Или повидаться?
- Повидаться. Вот, думала, увезу тебя поотдыхать в станицу.
- Ах, мать! Зимой у меня отпуск, как всегда. В горы поеду. На лыжах. С Дусей... Какая-то она у меня тихая стала, грустная, пе узнаю. Развеяться ей надо. Да и с сыном, Ильей, нелады у пас.
Он тяжело задышал.
- О господи! - воскликнула мать и перекрестилась. - Тяжко тебе, тяжко. Уж паслышана я. Только не перю. Да как поверишь? Сын родной отвернулся, друзья. И жепа па муки обреченная. И горы эти вот...
Он вытер лицо, судорожно скомкал рушник.
- Да о чем ты? Какие горы? Наслушалась разных небылиц.
- На каждый роток не накинешь платок. Но не хочу верить, нет. Какой у тебя умысел? Ну, гору Штык сровнял, так ведь надо?
- Надо! - ответил он яростно.
- Теперь от Ящерки-горы скоро ничего не останется... Тоже надо?
- Надо, надо!
- Ушел бы, Василий, бросил все. Иль не можешь?
- Не могу! - Он тяжело погасил вздох.
- Эк, как она тебя стреножила, гора-то! - Мать развязала головной платок, открыла черные - ни сединки - волосы и вдруг сделалась неестественно похожей на девочку-подростка. - О своем имени не печешься, так мое-то пошто поганишь? Людям, вишь, памятники за дело ставят, а ты какие меты оставляешь?
Он поднял на нее удивленно-обиженные глаза, наблюдая, как под его взглядом старела мать, безвозвратно седели ее волосы, лицо снова иссекали морщины.
- Что с тобой, мать? - В голосе его неожиданно прорвался испуг.
Мать отвернулась от него. Она уже сидела, в немыслимой усталости положив на колени худенькие руки.
- Слепой крот. Пошто же так? А я-то как же слепого крота родила? Я ведь матерь людская...
Он слушал ее и, не веря ее словам, старался вспомнить, где и от кого он уже слышал это: «Пошто же так?». Но, не вспомнив, пустился объяснять ей, что все это проделки его врагов, говорил, говорил, со страхом чувствуя, как мать куда-то уходит, отдаляется. А может, это он уходит, отдаляется от нее, как уходил, отдалялся от друзей, от сына, от жены? И сейчас он, продолжая еще верить в свою правоту, не хотел, чтобы мать уходила. Если она уйдет, рухнет его вера, и он сам вместе с ней. И смотрел на нее, на родное лицо, и все старался что-то вспомнить, мучительно, с горечью и болью, и, вспомнив, наконец, вскрикнул:
- Мать, ты ведь умерла? Но откуда ты? - Воскликнул так, будто это его открытие сразу наотмашь разрубало все узлы.
- Матери не умирают, пока дети в них имеют нужду, - услышал он из пустоты. - Матери живут в детях, крепят их душу и ум. А ты... Хотел ты этого или нет, ты отринул мать. И я тебя...
- Мама!.. - закричал он, как звал ее давным-давно. Но мать ушла, растворившись в пустоте, которая вдруг стала заполняться отблесками неземного фантастического света. Густая золотистая пыль забила все пространство, и трудно стало дышать. Он проснулся, открыл глаза...
Высоко в небе, замедляя ход, двигался журавлиный клин. Он был необыкновенно многочислен, правилен, и только у самого конца, между расходящимися сторонами, беспомощно кружила нестройная стайка. Наверное, в пей были и молодые, и слабые от старости птицы, у которых не хватало сил держать строй. Но вдруг пад самой Ящеркой одна сторона клина стала распадаться и сливаться с отбившейся стайкой, пока совсем не поглотила ее. Потом птицы снова выстроились в две расходящиеся клином живые нити и, увлекая за собой уставших и слабых, постепенно таяли в бледно-синем небе. Семилуков проводил их взглядом...
Андрей БЛИНОВ
Серия: Интересные рассказы
