Час назад я шел по лесной тропинке. Была пора листопада. Дубовые, тополиные листья, тихо ударяясь о ветки, падали на землю. Но листья не умирали...
Они возродились в металле.
- С этой наковальни, - говорит Олег, бросая готовое изделие в почти доверху наполненный бак, - сошло уже около двух тысяч листьев. И заметь, ни один не похож друг на друга. Почему дубовые?
- Листопад, - не выдерживает Валерий.
- Да, листопад... - задумчиво повторяет Олег. - Видел в музее десятиметровый ствол тысячелетнего дуба, который отыскали на дне реки подводные археологи? Еще в начале прошлого столетия значительная часть острова была покрыта вековыми дубами. Рассказывают, что на Хортице рос и знаменитый двухтысячелетний дуб. Для русских дружин, останавливавшихся на острове, для запорожских казаков, которые на судах-«чайках» отправлялись в далекие заморские походы, это дерево было символом отваги и чести, символом родной земли. Под дубом они присягали на верность ей...
Олег кивает напарнику и подносит палец к губам, мол, пора перекурить. Выходим во двор. Присаживаемся: мы с Олегом на бревне, Валерий на опрокинутом ведре.
- Олег, как ты стал кузнецом?
- После школы я поступил в институт инженеров железнодорожного транспорта. Но уже на первом курсе почувствовал себя там не в своей тарелке. На обратной стороне конспектов чего только не рисовал - с детства тянуло к этому занятию. Тут попал в аварию - здорово меня тряхнуло. В больнице многое передумал. С институтом пришлось распрощаться. Дальше - все своим чередом. Поступил на комбинат. Увлекся декоративно-прикладным искусством. Однажды мы работали в музее народной архитектуры и быта под Киевом. Я обратил внимание на старую кузницу, на которой висел замок. Разобрало любопытство - пробрался вовнутрь. А там - паутина, пыль. Думаю, нельзя ли ее возродить - это было бы неплохим подспорьем в нашей работе. Бывший кузнец Иван Васильевич Таргоний, с которым я поделился своими планами, одобрил затею: «Была б наковальня, все остальное сами сделаем». Вскоре в горне запылал огонь... У Валеры немного иначе. Хотя пусть сам расскажет.
Валерий сдвинул на брови вязаную шапочку.
- У меня все просто. Слесарил на заводе. В комбинат попал не то чтобы случайно... в общем попал. С тех пор вместе с Олегом и куем и слесарим.
Сказано просто - «и куем и слесарим». Но я видел фотографии работ киевских мастеров - легкие и нежные цветы на декоративных воротах Киевской филармонии, светильники, которые украшают потолок и стены Дворца бракосочетаний в Киеве, зеркало, обрамленное кружевным венком. Я наблюдал за их работой - в кузнице и во двориках хортицкого музея. И теперь точно знаю: в этой простоте - совершенство, отработанный и надежный почерк настоящих мастеров.
- В нашем деле главное - чувствовать металл. Завяжи Валере глаза, дай в руки железный брусок, и он тут же определит марку - «сорок-ха»...
Валерий не слышал нас. Он сидел в кабине. Мы с Олегом примостились на корточках в кузове
. Рядом с нами позванивали в двух вместительных баках дубовые листья. Кузница расположена от музея километрах в пяти, поэтому кованые изделия приходится доставлять на грузовике.
- Олег, чем вы займетесь, когда закончите оформление музея на острове? - спросил я у кузнеца.
- Работы здесь еще невпроворот. На следующий год опять приедем сюда. В Киеве тоже без дела не будем сидеть. Ты видел фотографию кованого петушка? Это наша с Володей Чухманенко работа - он у нас руководит бригадой кузнецов. Так вот, этот петушок станет эмблемой будущего музея кузнечного искусства, который мы задумали создать в здании бывшей кузницы на улице Ямской, известной всем по произведению Куприна. Она, кстати, когда-то называлась Кузнечной...
За сосняком показалось здание музея. Над курганом взметнулась, сверкнув крылом, чайка. Казалось, остров мчался под белыми, изящными, коваными парусами навстречу листопаду.
Олег перевернул бак, и дубовые листья со звоном посыпались на асфальт...
В. СУПРУНЕНКО
Серия: Интересные рассказы
