- Глупый ты... - вздохнула она. - Глупый, милый, добрый мальчик...
Подойдя к нему, она легко прикоснулась к его щеке губами.
- Прощай, - сказала она.- Прощай, дружок, желаю тебе счастья! А теперь уходи, я тороплюсь на репетицию.
И он ушел.
Долго щека Вадика горела от прикосновения ее губ. Он несколько дней не мыл лица, боясь стереть этот божественный след. Душа его разрывалась от счастья и невыразимой печали.
- Все остальное вы знаете. Мы всей семьей уехали. Я поступил я университет, закончил его, стал работать в школе, женился, родились сыновья... В Кисловодске я не был. Лишь иногда, если чьи-то духи были похожи на «Ласковый май», мне вспоминалась Светлана Марковна. Вспоминалась смутно, как детский сон.
Он помолчал.
- И вдруг я беру во время отпуска путевку в один из санаториев Кисловодска. Когда самолет опустился на поле и в лицо ударил родной горный воздух, у меня страшно защемило сердце. До начала отдыха в санатории еще оставался целый день. Я прямо с аэропорта помчался на такси к знакомому дому с маленьким двориком...
- До сих пор не могу забыть тот день! - сказал он с силой. - Все было как раньше - цвели акации, двор был усыпан душистыми лепестками, на веревках развевалось белье... Я приблизился к заветной двери. Почему-то я был уверен, что Светлана Марковна по-прежнему здесь живет. Протянул руку, чтобы постучать в дверь. И вдруг... -он потер ладонью лоб. - И вдругсообразил,что с того дня, как я здесь был последний раз, прошло больше двадцати лет. Мне сорок. Я бегаю, играю в теннис, вовсю работаю, чувствую себя молодым. Но ей-то... уже под семьдесят! Откроется дверь, и я увижу вместо прежней красавицы старую седую женщину. Какой ужас! Я выбежал со двора, не помня себя, будто за мной кто-то гнался...
- Очень грустная история, - резюмировал я.
- Вы думаете, на этом она закончилась? - удивился Вадим Алексеевич. - Нет, только началась! Весь день я слонялся по городу. Мне казалось, что я болен, голова ныла, сердце колотилось. А когда наступил вечер, снова оказался во дворике с акациями. Наверное, к ушедшей юности меня тянуло, к самому себе, каким я когда-то был. В общем, я опять подошел к знакомой двери. Постучал и слышу в ответ голос: «Входите, дверь не заперта». И я вошел.
- Что было дальше? - мне было любопытно.
- Что дальше? В кресле действительно сидела очень старая женщина. Лицо в морщинах, волосы седые, глаза выцвели. Наверное, на улице я бы ее не узнал. Она вгляделась в меня и вдруг спросила тихо: «Вадик, это вы?» Я обомлел. И стал торопливо рассказывать, как я приехал, как решил ее повидать. Рассказываю и вижу, что она повернулась ко мне левым ухом и лицо стало напряженным. Наверное, правое ухо у нее плохо слышит. И такая меня вдруг охватила
невыразимая боль, что и передать не могу! Оказалось, что она совсем одна - ни мужа, ни детей. Одна на белом свете. Пенсия маленькая, здоровья нет. Я достал ей через друзей детства путевку в санаторий, сам туда ее отвез. Договорился с мастерами, чтобы без нее сделать в комнате ремонт. Купил какие-то платья, блузки, теплый шарф, принес ей в санаторий
. Она обрадовалась, вся просияла, взяла шарф и накинула на плечи тем же царственным жестом, как когда-то. И еще пуще охватила меня жалость к одинокой старой женщине, сидевшей в кресле с поломанным подлокотником.
Вадим Алексеевич посмотрел на меня и сказал задумчиво:
- Наверное, сострадание и жалость не менее сильные чувства, чем любовь.
- Вы хотите, чтобы я к ней зашел? -спросил я.
- Да. Скажете, что я вас просил об этом. Ей будет понятно. Я пишу ей, отправляю посылки, перевожу деньги. Договорился со знакомым врачом, чтобы навещал изредка. Понимаете, я чувствую себя в ответе за нее, за ее судьбу. Кроме меня ведь у нее никого нет. Вот так все странно обернулось.
- Все понятно, - сказал я. - Запишите мне ее адрес.
Спустя несколько дней я прилетел в Кисловодск. В тот же вечер отправился по адресу, данному Вадимом Алексеевичем.
В квадратном дворике ветер развевал висящее на веревках разноцветное белье, акации стояли в нарядном убранстве. Я поднялся на второй этаж, постучал. Слабый голос ответил:
- Входите. Дверь не заперта.
В кресле, держа на коленях книгу, сидела старая женщина. Комната была чиста, в вазочке стояли цветы, на стенах висело множество фотографий. Позади женщины я увидел на стене акварельный портрет: незнакомая красавица глядела с него, таинственно улыбаясь, смуглое лицо было тронуто итальянским румянцем. Очевидно, это и была Светлана Марковна в молодости, хотя сейчас ничто в ее лице не напоминало о прошлой красоте. Оставаясь в кресле, хозяйка комнаты вглядывалась в меня слабыми, стареющими глазами.
- Вадим Алексеевич просил меня зайти к вам, - сказал я.
- Благодарю вас, - ответила она, продолжая на меня смотреть.
И я вдруг увидел, как лицо ее засияло, осветилось удивительным теплым светом, словно на него упал из окошка солнечный свет.
- Глупый, милый, добрый мой мальчик... - тихо прошептали губы бывшей актрисы.
Серия:
Рассказы про любовь
