Творчество Пьетро Ротари

«...Увижу сей дворец, где циркуль зодчего, палитра и резец ученой прихоти твоей повиновались и, вдохновенные, в волшебстве состязались», - невольно вспоминаются строки Пушкина, когда входишь в ажурные ворота знаменитой подмосковной усадьбы «Архангельское». Это состязание в волшебстве продолжается более двухсот лет. Прекрасно Архангельское в любое время года! Весной, призрачно-прозрачным апрелем, куртины и террасы усадьбы, заселенные беломраморными изваяниями античных героев, мифических богов и богинь, охраняемые царственными львами, напоминают старинные гобелены. Осенью знакомые пейзажи обрамлены золотом облетающей листвы. Зимой ледяной дворец наполняется хрустальным звоном и алмазным сиянием. Янтарно блещет паркет в ярких лучах морозного солнца, на мраморной белизне холодного камина малиновые отблески раннего заката. Хорош во все времена года и салон Ротари. Я люблю приходить сюда в последний час перед закрытием, когда отшумели экскурсии, смолкли бойкие голоса экскурсоводов.

К сожалению, о самом Ротари известно немного, однако достаточно посмотреть на созданное им, чтобы увидеть в его работах и отблеск эпохи, и пыль дорог, и женские лица, привлекавшие внимание художника не только На улицах европейских столиц, но и в тиши деревенской природы. Когда, проходя через анфилады дворца, попадаешь в салон Ротари из соседнего музьпсального зала, то словно погружаешься в серебристо-голубоватую атмосферу грусти, в холодноватое свечение полутонов, кое-где взорванное вспышками красного цвета. Сколько лиц, судеб, характеров, окутанных тайной, недосказанностью, загадочной улыбкой, задумчивым взглядом! Его героини чаще совсем еще девочки - юные, угловатые, томные, грустные, своенравные, живущие в мире грез, ждущие, любящие, надеющиеся...

В зале Ротари обычно стоят подолгу. Каждый невольно поддается чарам, которые излучают все эти не похожие друг на друга женщины. Вот торговка рыбой, каких немало на неаполитанском базаре. Даже она, эта рыбачка, облаченная в грубую серую одежду, поражает своей юной красотой. А сколько грации и прелести в дебелой красотке, белолицей и черноглазой с тряпкою в руке и лукавой улыбкой. Чем не героиня комедии Гольдони?! Но мне милее всего портрет поселянки, небольшой по размеру, скромно помещенный неподалеку от камина. Удивительно удачно выбрано место для портрета: мраморный остывший камин словно бросает отблеск своего давно отшумевшего пламени на юную женщину. Ее алая жилетка, мягко облегающая девичью грудь, как бы намек на пламя, некогда бушевавшее в камине. Кто она, эта юная поселянка?

Более двух веков взирает она на нас лукавым, чуть-чуть косящим взглядом. Нежное, слегка веснушчатое лицо самолюбиво розовеет от любопытства, сдерживаемого представлениями о скромности и приличии. В зеленоватых зрачках живой блеск, свидетельствующий об уме и таланте нравиться, быть обаятельной, излучать очарование. Она блондинка, и потому простой холщовый платок с бледно-голубыми полосками чрезвычайно идет ей. Наряд простой, но изысканный: светлая, сшитая из набивной ткани с цветастым орнаментом крестьянская рубаха оторочена по вороту золотым шитьем. Стоячий воротничок с продетой сквозь него тоже золотой шнуровкой, завершающейся двумя кисточками-колосьями, распахнут, обнажая длинную красивую шею. Во всем облике поселянки спокойствие, целомудрие, простота и, словно намек на дремлющую в ней страсть,- нежная алость чуть приоткрытых губ. Фон портрета зеленовато-серебристый, будто тускло светится бархат старой портьеры, отделяющий прекрасную северную деву от реалий сурового и наверняка беспощадного к красоте мира. В ней добродетель слиться с красотою Смогли в столь небывалом единенье, Что в душу к ней не занесли смятенья, Не мучили присущей им враждою.

Эти строки Петрарки, должно быть, знал создатель портрета поселянки уроженец Вероны Пьетро Антонио Ротари. Начал он свой творческий путь под руководством неаполитанского художника Франческо Солимены, воспитавшего в нем вкус к серебристо-нежному и в то же время холодноватому колориту, к голубым и зеленоватым тонам, согретым то алым бликом, то золотистым штрихом, то розоватым свечением. Солимена привил ученику чувство пропорции, стремление к изяществу, умение передавать грациозность поз, жестов, выражения. Слава о мастеровитом портретисте следовала за Ротари во время его странствий по Европе. Как и многих итальянских художников, нужда гнала его от солнечных долин и лазурных берегов родины все дальше и дальше на север. Ротари работал в Париже и в Вене, Мюнхене и Варшаве. Его влекла тайна кисти Рубенса и Рембрандта, Ван Дейка и Лебрена. Он видел Версаль и Дрезден, бывал во дворцах польской знати, любовался лицами славянских дев, которые нравились ему все больше и больше: матовая белизна кожи, мягкость профиля, голубизна глаз, золотой поток русых волос. Он наслаждался игрой солнечных бликов на зеленых просторах озимых полей, серебристым свечением северных рек.

Развитие европейского искусства неукоснительно вело художника в Россию, где в это время создавал Растрелли Зимний дворец, где продолжалось строительство Петро-дворца и Екатерининского дворца в Царском Селе. К тому времени художнику было пятьдесят. Ему предстояло очаровать Северную Пальмиру своей изысканной, хотя и несколько жеманной кистью. Екатерина П, занятая украшением Петродворца, купила у Ротари более 300 работ, разместив их в петергофском кабинете «мод и граций». Позже работы Ротари появились в «Китайском дворце» в Ораниенбауме, в Гатчинском дворце, и всюду пользовались огромным успехом.

У Ротари появились ученики из числа придворных живописцев. Один из них - Алексей Петрович Антропов, сьш слесарного и инструментального мастера Петербургского оружейного двора и канцелярии от строений, «напоследок для распространения лучшего искусства самоизвольно находился на своем коште 2 года при знатном художнике Ротарий». «Распространение лучшего искусства» постепенно превратилось в творческую переработку приемов и колористической манеры Ротари. Но как бы русские художники последующего поколения ни уходили от холодных жеманниц Ротари, углубляя психологические характеристики своих моделей, образ поселянки, несомненно, оказал влияние на многих из них. Особенно очевидно это влияние в работах Аргунова.

Не от «Поселянки» ли берут свое начало и пленительные образы сельских мадонн Венецианова. Близок образ поселянки и женским типам Тропинина...Портрет поселянки - лучшее создание Ротари. Поселянка отличается от множества им написанных холодных жеманниц своей теплотой, непосредственностью, миловидностью, живым и искренним чувством сопричастности ко всему, что происходит вокруг. Эта работа итальянца Ротари принадлежит России, как принадлежит ей и сам художник, скончавшийся в Петербурге в 1762 году.

Глядя на «Поселянку», невольно задаешься вопросом: а кто же она? Кто мог послужить художнику моделью? Любопытно, что она не похожа на излюбленные типы Ротари, не имеет ничего общею и с другими женскими портретами художника, украшающими внутренние покои дворца. Пожалуй, ближе всего этот портрет и по настроению и по внутреннему состоянию к прекрасным образам русских крепостных актрис, отмеченных печатью «неминучей» трагедии. Вспомним «Портрет Жемчуговой» работы Н. И. Аргунова, «Сороку-воровку» Герцена, который, кстати, сам бывал в Архангельском, восхищался его сокровищами. Не случайно и в наши дни именно у этого портрета всегда больше всего посетителей. Лишнее доказательство, что подлинное реалистическое искусство не подвластно времени.