Арина

Антону говорить со старушками было не о чем, и он, как правило, с ними в беседы не вступал. Он всякий раз только бросал им на ходу «Добрый вечер!» и тут же взбегал на ступени крыльца, скрывался за дверьми парадной. Сами старушки с ним тоже не заговаривали, они лишь молча и вяло кивали в ответ на приветствие. А сегодня его вдруг окликнула толстая угрюмая старуха, что жила с ними на одной площадке и которую мать недолюбливала за длинный язык.
- Антон, тут к тебе невеста приходила, - с неприятной ухмылкой громко доложила она.
- А ты откуда знаешь, что к нему? - возразила ей соседка по скамейке, щупленькая старушка с маленькой седой головой. - Может, она твоего внука разыскивала. Чего зазря выдумываешь?..
- К нашему такие крали не ходят, - стояла па своем угрюмая старуха.
Антон подумал, что это могла быть Арина, обещала же она зайти к нему, и, не скрывая радости, спросил нетерпеливо:
- Она меня искала, да?
- Ничего она не сказала, но я сразу догадалась, кто ей нужен, - уверенно заявила толстая старуха. - Это та самая, с длинными волосами, что как-то утром от тебя выходила, когда мать уехала.
- Ах, вот оно как... - только выдавил из себя обрадовавшийся Антон и скорее шмыгнул в подъезд.
Его с самого утра одолевал голод, и, вбежав в квартиру, он прежде всего поел хлеба с молоком и лишь потом сбросил с себя пропахшую потом рубашку, до пояса умылся холодной водой и надел красную футболку. Когда уже причесывался перед зеркалом, в квартиру кю-то позвонил. Он сразу кинулся открывать, надеясь, что это Арина, но, оказалось, пришла тетя Настя. Антон ей тоже обрадовался, он любил свою тетю, которая была намного старше его матери и давпо находилась на пенсии. После гибели отца пятилетнего Антона мать частепько отвозила к тете Насте, тогда она от какой-то швейной мастерской портняжничала на дому и заодно приглядывала за ним. С той поры у него и осталась нежная привязанность к родной тете.
- Ну как ты тут без матери? - заботливо спросила тетя Настя, часто помаргивая добрыми светлыми глазами. - Худо небось одпому-то?..
- Ничего, пока терпимо, - бодро ответил Антон, боясь не только ей, но и себе признаться, что без матери ему жилось хуже.
- Гляди-к, а ты что-то осунулся, - с тревогой сказала тетя Настя. - Не захворал ли, чего доброго?
- Что вы, мне это ни к чему, - усмехнулся Антон и снял с тети Насти старенький темно-синий плащ, взял у нее и поставил в угол большой черный зонтик, без которого она никогда не выходила из дому.
Оглядев бегло квартиру, тетя Настя осталась, видимо, довольна чистотой, какую он с трудом поддерживал, и прошла на кухню, вытащила из сумки-плетенки что-то завернутое в фольгу, положила на стол. Антон тут же догадался, что там было, лучше тети Насти никто в их родне не мог печь такие воздушные и вкусные пирожки, которые сами во рту таяли, и вот она припесла ему этого своего домашнего гостинца. Развернув фольгу, тетя Настя выложила пышные румяные пирожки в кастрюлю, поставила их в духовку, зажигая газ, сказала ласково:
- Поешь сейчас горяченьких, а то совсем отощал, моя бедная сиротинка. Мать увидела бы, испугалась насмерть. Не приведи господь, как похудел, прямо пе зпаю, что и подумать. У тебя хоть еда какая-нибудь есть дома, или ты только в буфете питаешься, на одпих бутербродах сидишь?
- Все время была, а сегодня кончилась, - ответил Антон и налил в чайник воды, поставил его на газовую конфорку. - Правда, еще банка икры осталась, - добавил он, присаживаясь к столу.
Словно пе веря Антону, тетя Настя открыла холодильник, заглянула в его чрево, потянула на себя дверцу морозильника и, убедившись, что там и в самом деле ничего не было, с осуждением покачала головой:
- Батеньки мои, хоть шаром покати... Выходит, он у тебя зазря электричество жрет!.. Нет, Антоша, так дальше нельзя... Ты что, деньги надумал экономить? А может, прокрутил-провертел уже все? Вы, молодые, на такое дело больно скорые. Мать говорила, две сотни тебе оставила. Ты скажи, депьги-то у тебя еще есть?
- Конечно... куда они делись, - с некоторой заминкой проговорил Антон, глядя в сторону.
Это легкая заминка, с какой Антон ответил, сразу была замечена тетей Настей. Она хорошо знала: ее любимый племянник не умел врать, и то, что он прятал от нее глаза, настораживало, заставляло думать, у него не все ладно с деньгами.