Расплата

Перед перевалом он подогнал снаряжение и перемотал портянки. Заметив на тропе свежий помет диких коз, Прокопий Алексеевич успокоился, поняв, что переход через перевал не разрушен.
Лес сбежал вниз. Под Ширяевым в переливающемся мареве раскинулась безбрежная тайга... Ранней осенью ревут сохатые, вызывая на бой соперников. Начинается гон, и самцы в брачной красе: с мощными разлапистыми рогами и шерстяными серьгами. На лесных полянах происходят смертельные турниры за право продолжения лосиного племени. Закончится гон, уведет победитель лосиху в глухомань, к декабрю сбросит свои рога до новых схваток, а сейчас бурлит в жилах горячая кровь и толкает лесного великана на безрассудство ради любви... Хозяин тайги - медведь жирует по орешникам и ягодникам, бродит по зарослям, примечает лежку на долгую зиму. Соболь меняет летнюю шубу на зимнюю. Во время линьки он необычайно пуглив и осторожен. Укроется тайга снегом, и станет соболь самой желанной добычей охотника. Глухари выбирают места по отмелям рек и озер с отборным песком и наполняют зоб крупными песчинками, так как зимой питаются хвоей и шишками, а их нужно перетирать.
На болотах и поймах озер раздаются фанфарные переклики журавлей. Взрослые гоняют по небу молодняк, подолгу не позволяют журавлятам приземляться, бьют крыльями ленивых и непослушных, готовят молодых к длительному и трудному перелету в теплые края, тренируя у них силу и выносливость...
Тропа узкая. Внизу, по дну ущелья, как россыпи стоячих спичек, редкие сосны. Прокопий Алексеевич, ощупывая ногой каждый выступ, прижимается спиной к гранитной стене и медленно продвигается вперед. Тропа иногда так сужается, что кажется, вот-вот оборвется в пропасть, хищно поблескивающую глянцевыми клыками гранитных оскалов... Наконец тропа расширилась, и Ширяев перевел дух. Самое опасное место осталось позади, но тропинка по-прежнему узка, и двоим на ней не разойтись.
Шайтан зарычал и натянул повод. Прямо на них выскочил горный козел. Ветерок дул на охотников, и козел не учуял опасности. Ширяев замер. Одно неосторожное движение и... Шайтан и Белка напряглись, готовясь к прыжку, ощерились и прижали уши. На загривках собак поднялась шерсть.
- Стоять! - приказал Прокопий Алексеевич, расстегивая повод. - Белка и Шайтан, стоять!
Козел, застыв, смотрел на них. Ширяев залюбовался зверем. Собаки, злобно рыча, не трогались с места, и Прокопий Алексеевич через натянутый повод ощутил дрожь их тел. Они как бы предупреждали козла, чтобы тот по-хорошему уступил тропу. Ширяев видел желтоватые глаза, наклоненные вперед витые рога и точеные копытца... Козел, не спуская с собак глаз, начал медленно пятиться назад.
- Тихо, Шайтан! Стоять, Белка!
Отступая, козел нащупал задними ногами расширенный участок тропки, подтянул передние и неожиданно, как акробат, сделал свечку, развернулся в воздухе и, прыгнув, скрылся за поворотом скалы... Прокопий Алексеевич вытер со лба пот и улыбнулся.
Около речки Быструхи, рядом с небольшой заводью, Прокопий Алексеевич остановился, чтобы перевести дух после перехода через перевал. До зимовья оставалось около получаса хода. У стока воды, перегораживая заводь, лежал наносник. Сквозь стволы, расчесывая пожелтевшие пряди ветвей, бежала быстрая вода.
Вдруг послышались крики всполошившихся журавлей, тревожно зацокали белки. Шайтан заворчал и посмотрел на хозяина...
Стало трудно дышать. Воздух загустел и комком застревал в горле. Пахнуло влагой, и зашумела тайга. Рябью покрылась заводь, под корягой гулко ударил таймень. Солнце светило по-прежнему ярко, но в лесу что-то изменилось и вызывало в душе тревогу.
Прокопий Алексеевич заметил над перевалом небольшую тучку, играющую в полуденных лучах. Она растягивалась, росла, становилась мрачнее и, выползая из-за вершины гольца, закрывала солнце. Надвигалась гроза, а задерживаться у заводи было опасно. Огромная беда, когда в тайге разражается ливень с ураганом. Ветер шутя валит столетние сосны. Вода, накапливаясь в заторах ложбин и распадок, прорывается и идет сокрушающим валом.
Ветер усилился. Застонал лес. Закричали кедровки, и всполошились бурундуки. Быстро потемнело. Туча затянула все небо. Шайтан рвал повод. Мимо, ломая кустарник, промчался испуганный, почти черный огромный сохатый. Лось не обратил внимания на охотников, и это было первым признаком надвигающейся беды...
Ударили первые молнии. Заполыхало небо. Застучали крупные капли дождя. Раздался треск грома, и послышался нарастающий гул - с гор шел тугой ветер, предвестник урагана. Молнии забили чаще, и раскаты грома слились в непрерывный сухой треск. Дождь перерастал в ливень.
Прокопий Алексеевич, пробираясь в завесе сплошного потока воды, ткнулся в стену домика. Открыл дверь, отдышался, снял рюкзак, вытащил из рюкзака рацию, поставил ее в угол, снял и отжал одежду, развесил ее на шесте и затопил печь.
В избушке пахло плесенью, витал дух запустения. Огонек полыхнул прыгающим пламенем - тяга была сильной. Сразу стало уютнее. Собаки подползли к печурке и начали успокаиваться.