Расплата

Инспектор по охотоохране и лесник Прокопий Алексеевич Ширяев, по прозвищу Лешак, утром отправился в тайгу. Нужно было осмотреть свой участок заповедника и подготовить к сезону охотничье зимовье...
Ширяеву перевалило за шестьдесят, но годы мало тронули старого таежника. Был он широкоплеч и высок, легок на подъем. Черная, с редкой сединой борода густо окладывала скуластое лицо, на котором из-под лохматых бровей поблескивали небольшие темные и глубоко посаженные глаза. Его пристальный взгляд, а смотрел он всегда в упор, выдерживали немногие. Ширяев был добрым человеком, и это особенно чувствовали дети. Как только появлялся он в таежном селе Демидове - жил Прокопий Алексеевич на кордоне, - ребята тут же окружали его, смотрели на Лешака с восхищением, зная, что тот на фронте был снайпером. О его меткой стрельбе ходили легенды.
В этот раз, идя в тайгу, Прокопий Алексеевич надеялся выследить Матвея Кирькина - самого злостного браконьера в округе.
Шесть лет назад Кирькина осудили на два года за браконьерство. Матвей, отбыв срок, вроде приутих на время, а потом снова прин лея за свое, сделавшись хитрее и осторожнее. Тайгу он знал хорошо.
...К вечеру Прокопий Алексеевич выбрал ночлег и развел костер. Приготовил ужин, накормил собак и лег спать. Шайтан ткнулся влажным носом в щеку и, дождавшись ласки хозяина, свернулся клубком у ног. Рядом с Шайтаном, клацнув в зевоте клыками, улеглась и Белка.
Шайтан появился у Ширяева при необычных обстоятельствах. Четыре года назад, застигнутый непогодой, лесник отсиживался в охотничьем домике. С ним находился старый пес Казбек - хорошая охотничья лайка. Казбек дремал у порога. Изредка пес поднимался и потягивался, подходил к хозяину, подолгу смотрел в глаза, как бы успокаивая, что, мол, не стоит переживать - в тайге случается всякое... К вечеру Казбек забеспокоился, и Прокопий на всякий случай поставил рядом карабин, думая, что пес почуял зверя.
Зарычав, Казбек ударом лап открыл дверь и пропал за порогом. Прокопий Алексеевич выбежал следом, решив, что к зимовью пожаловал медведь. Где-то в темноте лаял Казбек. Но в лае не было той ярости, когда пес выходил на зверя, а проскальзывала непонятная растерянность. Под кустами Ширяев увидел незнакомую собаку. Она рычала и встречала Казбека оскаленной пастью, а тот смахивал на неуклюжего ухажера, и Прокопий Алексеевич догадался, что под кустом сука. Рассмотрел: возле нее копошился крупный щенок. Отогнав Казбека, Ширяев впустил собаку в избушку и накормил ее. Это была худющая, с выступавшими ребрами и отвисшими сосками лайка. Он удивился, не понимая, как она появилась в такой глухомани со щенком. Потом догадался - собака, видимо, потеряла хозяина и пристала к волчьей стае. Такое случается среди собачьего племени. Спарилась с волком и ощенилась. Волк-самец, видать, погиб, а она, сохранив одного щенка, снова начала искать покровительства у человека.
Щенок был полукровкой. У него была острая морда и огромные клыки, крепкие ноги и сильное сухопарое тело. От матери-лайки по наследству передался хвост, пушистый и завитый полукольцом набок, да белое пятно на широкой груди.
Через два года Шайтан стал великолепной охотничьей собакой. Даже видавший виды Ширяев удивлялся иногда неукротимой охотничьей злости Шайтана, который брал и соболя, и белку, и сохатого, а при выходе на медведя превращался в настоящего черта.
Прокопий Алексеевич засыпал. Откинул накомарник - комары с наступлением ночной прохлады исчезли. Но сон не шел. Глухо шумел лес, по вершинам сосняка гулял верховик. Шурша, сыпались на землю иглы хвои. На западе рассасывалось теплое пятно заката и раздавались таинственные, как человеческие вздохи, крики сов...
Вся жизнь Прокопия Алексеевича связана с тайгой. Отец и дед были охотниками. Родитель умер уже после войны, а дед пропал на промысле в тридцатом году. Через полгода после исчезновения деда отец разыскал место трагедии. Дед, ранив медведя, по какой-то оплошности не добил его, и тот изломал старого охотника. На поляне вместе с медвежьими и человеческими костями валялась проржавевшая берданка...
Отец Прокопия Алексеевича в гражданскую воевал против Колчака. В отряде его уважали и побаивались. Крепким был мужиком, умел держать слово, тайгу знал как свои пять пальцев. Обложили однажды колчаковцы отряд, прижали к сопкам, гибель в глаза смотрела, но через непроходимые мари и болота, которые и зверье стороной обходило, вывел Алексей Андреевич отряд из западни, а потом партизаны ударили по тылам карателей, загнали колчаковцев в болото, там их и прикончили. Командир отряда снял со своего плеча маузер и перед строем партизан вручил его Алексею Андреевичу.
Утром, выйдя на горную тропу, Ширяев привязал собак на повод. Тропа с каждым метром подъема сужалась и серой змейкой продиралась сквозь заросли кедрового стланика и каменных россыпей.