Несколько лет назад с Северного Кавказа пришло сообщение, что уважаемому старейшине Исмаилу-ага исполняется восемьдесят лет, а его многочисленные сыновья собирают на чествование знаменательной для отца даты близких и дальних родственников. Понимая, что путь до Кисловодска как не ближний, так и не дешевый, и ехать туда скопом материально просто невозможно, наманганские кровники почтенного аксакала посоветовались и решили от имени всех делегировать на юбилей кого-то одного. Выбор пал на меня. Любитель путешествий, я, конечно же, не отказался от возможности еще раз встретиться с дорогим дядюшкой и увидеть любимые места.
Итак, билет на самолет и общий подарок юбиляру были приобретены. Я стал готовиться в дорогу. В числе других дел, какие надо было закончить до вылета, вспомнил еще об одном, которое откладывал не раз. Дальше откладывать казалось неудобным, и я отправился в одно из нужных мне учреждений. И случилось так, что, уже выходя оттуда, столкнулся в фойе с давним знакомым, которого не видел долгое время. Раньше мы часто встречались с ним, перезванивались по телефону, но, как иногда бывает, пути наши постепенно разошлись, встречи стали редкими. Хотя на взаимном расположении друг к другу это никак не отразилось. Обрадовавшись неожиданной встрече, мы решили посидеть в соседнем скверике, чтобы немного поговорить. И вдруг, когда я сообщил, что собираюсь в Кисловодск, знакомый сразу замолчал.
- Вас не затруднит, если я обращусь к вам с просьбой? - сказал он после паузы. - Мне бы хотелось попросить вас зайти в этом чудном городе к одному человеку. Просто зайти, сказать, что меня видели, и передать привет. Больше ничего. Впрочем, если у вас не найдется времени...
- Конечно, смогу, - ответил я. Знакомый мой был родом из Кисловодска, уехал оттуда давно, но в родном городе, наверное, у него остались и близкие, и друзья.
- Непременно зайду, - повторил я. - А кто этот человек и где он живет?
- О, это длинная история! - произнес он. - Возможно, она покажется вам странной. Но я все же попробую вам рассказать - тогда вы поймете, почему для меня так важна эта просьба.
Я не прерывал его, мой знакомый говорил, и передо мной страница за страницей раскрывалась удивительная повесть о двух людях и прожитой ими жизни. Но когда все это было? Ох, как давно было все, о чем он сейчас вспоминал.
...В ту пору его звали не Вадимом Алексеевичем, как зовут сейчас, а просто Вадиком, и было ему тогда только семнадцать лет.
Неподалеку от улицы, где он жил, стоял двухэтажный дом с маленьким квадратным двориком, тенистым от густых белых акаций. В том доме жила актриса местного театра. Светлана Марковна была очень красива: высокая, смуглая, с вьющимися каштановыми волосами. Она душилась дорогими крепкими духами - в те годы были модными духи «Ласковый май». Когда она шла по двору загорелая, в узком открытом платье, аромат духов окружал ее, словно облако.
Светлане Марковне было сорок лет, но годы над ней не имели власти, и выглядела она много моложе.
Вадик влюбился в Светлану Марковну. И влюбился он в нее без памяти, как только можно влюбиться в семнадцать лет. Он часто простаивал под окнами своей Мадонны, ожидая, когда она выйдет, а лотом шел за ней на расстоянии, провожая до театра, вдыхая запах духов. Иногда ему удавалось достать билет на галерку, но чаще денег на билет не было, и он ждал на улице конца спектакля, замирая от счастья, когда она, наконец, появится в дверях, разгоряченная, закутанная в летний шарф, чтобы защититься от приэльбрусского ветерка. Из театра ее всегда кто-то сопровождал, но Вадик незаметно шел позади, и потом ему казалось, что он принес к себе домой теплоту ее дыханья и запах духов «Ласковый май».
Каждое утро он клал к порогу ее двери цветы. Их он рвал в чужих палисадниках, перелезая на рассвете через заборы, или на клумбах курортного парка. Как-то его за этим занятием застиг сторож, и Вадик бежал от него, как заяц, с ужасом слыша, как позади грозно стучат тяжелые сапоги и тот кричит: «Вот я тебя! Ухи оторву!»
Однажды ранним утром, когда он, как обычно, принес цветы к ее порогу, дверь распахнулась и выглянула Светлана Марковна. Заспанная, со сбившимися кудрявыми волосами, в простом халатике, она показалась ему еще прекраснее.
- Так вот кто он, мой таинственный поклонник! - сказала она, засмеявшись. - Тебя как зовут?
- Вадик, - ответил он вдруг охрипшим голосом.
- Ну что ж, Вадик, спасибо за цветы! Приходи вечером в театр, я оставлю тебе контрамарку...
С той поры, заметив Вадика, она весело кивала ему головой, а иногда оставляла для него на контроле пропуск. Актриса она была бесталанная, роли ей давали маленькие, но когда она появлялась на сцене, он не видел никого, кроме нее, и был убежден, что прекраснее актрисы на свете нет.
Она впервые впустила его в комнату, заставленную мягкими креслами и пуфами, со множеством безделушек, с полузавядшими букетами в вазах. И там, неудобно усевшись на низкий, качающийся пуф, Вадим, с отчаянием вглядываясь в улыбающуюся Светлану Марковну, признался, что любит ее и будет любить всю жизнь.
