Философ

Философ

Сергей настежь распахнул обе дверцы кабины, но прохладнее от этого не стало. Машина накалилась так, будто только что выкатилась из печки. И вроде бы солнце пошло с середины неба к краю, и тени удлинились, посерели, сделались расплывчатее, а все равно печет. Даже слепень очумел от жары, едва передвигается но лобовому стеклу, не пытается улететь, хотя раньше ух как метался по кабине.
«Съездить бы искупаться!» - помечтал Сергей, но тут же и забыл об этом, представив, какой шум подымут доярки, не увидев машину на месте. И мать не похвалит... «Ох уж эти доярки! - с досадой, но восхищенно подумал Сергей. - Кого угодно отчихвостят!» «Деревенские пролетарии», - вспомнил Сергей слова одного заезжего лектора, которого эти самые «пролетарии» чуть ли не до слез замучили подковыристыми вопросами, когда он выступал на ферме.
Подходившие доярки забираться в кузов не спешили. Садились на лавочку у конторы под пыльные тополя, переговаривались. Подошла наконец мать Сергея. Принесла ему узелок с едой.
- Почему на обед не было?
- В город с зоотехником ездил... там в столовке и перекусили.
Мать недовольно покачала головой.
- Поди только деньги потратил?..
- Да нет, нормально поел.
- Знаю я это тамошнее хлебово.
- Садись в кабину! - предложил Сергей.
- Чтой-то я наособицу-то? Пускай Михалыч едет, он бригадир, а я со всеми.
- А то садись. Михалыч и в кузове потрясется, не велик барин. А ты женщина!
- Так все женщины... А наверху и веселее, с народом-то...
Сколько раз Сергей просил мать ездить на дойку с ним в кабине, не «позорить» его. Мать ни в какую не соглашается. Хотя кто ее осудит? Сын за рулем. А потом, коснись кого из этих же баб, так тот красномордый Михалыч трясся бы сейчас как миленький в кузове на деревянной скамейке, выветривал бы хмель из своей хитро-мудрой бригадирской головы... Неудобно Сергею - со стороны, кто материнского характера не знает, подумает, что вот родная мать не хочет с ним рядом ехать или, что не лучше, будто он перед «начальством» - бригадиром Михалычем выслуживается, родную мать заставляет в кузове ездить.
Такая уж у Сергея мать. Все у нее должно быть по справедливости. За это и отношение к матери особое у людей. Если доярки зовут друг друга попросту Нюрками, Верками, или Селезнихами, или Агафоиихами, то мать всегда зовут Васильевной...
А уж как Сергей мать почитает, так бабы лишь руками разводят: «Как ты его такого, Васильевна, вырастила? Ведь мой-то годок, ему, что ни скажет, то с руганью, что ни сделает, то со психом!..» Мать скупо улыбается и молчит. А Сергей знает, за что уважает мать. Вот взять этот случай - казалось бы, мелочь, а вот поди ж ты... Да и не вся ли наша жизнь такие «мелочи»? Поступишься в малом раз да другой, глядь - уже и в большом поступаешь так же...
Думает об этом Сергей, и хорошо у него па душе, ясно. Жаль только, что не с кем поделиться, кроме той же матери. Ученым стал Сергей на этот счет...
Помнится, когда еще в школе, в десятом классе учился, заговорил он как-то со своими сверстниками о чем-то таком же, отвлеченном. Они сначала опешили от неожиданности. Никогда никто между ними таких разговоров не заводил, а потом... Ну и ржали же они над ним! И прилипло с тех пор к Сергею прозвище Философ. Сначала Сергей еще надеялся, что вот уйдет в армию и все за два года забудут о прозвище. Но и в армии служил он с двумя земляками из соседнего села, а с ними пришло прозвище и в казарму. Ну а после армии, как устроился на работу в гараж, так и здесь пошло - Философ да Философ... Даже завгар...

Отзывы:
Nuka 19 ноября 2011 в 21:56
ох, уж эти мне философы балин...вечно все усложняют...
Мишаня 19 ноября 2011 в 21:57
Зато интересно - не ???