-Зато чистота в ней теперь и порядок, - удовлетворенно, с нажимом заключил Коля.
Светлана, стоя у стены, с тупой улыбкой смотрела на наше застолье. На меня она глядела как на старую фотографию, которая не вызывает никакой радости, а лишь уличает ее в чем-то.
- Мне пора, - сказал я, выходя из-за стола. - Спасибо.
- И нам тоже пора - скотинку кормить, - весело подхватил Коля. Модная сорочка то и дело расстегивалась на покруглевшем от пива животе, и Колянепослушными уже пальцами ловил пуговицу, стараясь застегнуть.
Светлана не вышла за ворота проводить меня, тем самым как бы уведомила всех нас и себя, что приезжал я не к ней, а к матери и дедушке. «Неужто между нами ничего не было? А лишь казалось...»
Анастасия Семеновна и я вышли за ворота и остановились у машины.
- Вот тыквенные семечки на дорожку возьмите, нате, нате. - Она стала пересыпать из своих карманов в мой крупные жареные семена.
- Не обессудьте, Андрей Васильевич, что с выпивкой к вам пристал. Такой он заполошный. Бестолковится... Но, можа, еще наладится. Молодой, жизнь впереди.
- Да он что ж... Светлана только, гляжу,грустноватая.
- А чего ж вы... от нее тогда отвернулись-то?
- Так жениха ж ждала. И я думал, что буду не прав, если на чужой боли счастье свое выстрою
.
- В этаком деле у того больше прав, кто больше любит, - сказала Анастасия Семеновна, протирая своп воспаленно-сухие глаза. - А вы рассуждать, подсчитывать стали, опять бухгалтерию развели. Вот и потеряли друг дружку. II кого ж тут корить? Сами виноватые: не любили вы, а лишь облюбливались... Извините, Апдрей Васильевич, я вам от чистого сердца.
- Может, и так... Только я всегда Светлане добра желал.
- Да она и не без доли. Коля чтит ее, голубит. Наш он, искони тутошний - куда надежней-то? - утешающе говорила Анастасия Семеновна, стараясьповеселеть, улыбнуться на прощание. - А вы, Андрей Васильевич, простите за спрос, ученую да красивую небось себе приглядели?
- Жена у меняхорошийдруг,умница, - ответил я.
- Вот и слава богу. Может, это и есть воистину любовь - в жене своей верного друга встретить.
Я прижался щекой к морщинистому лбу старухи.
- Простите, Анастасия Семеновна, - сказал я тихо и, желая сделать для нее что-то доброе, вынул из нагрудного кармана пиджака деревянный талисман, скрепленный медным ободком и пропитанный бесцветным лаком, отчего дерево приобрело вечную костную твердость.
- Вот Семен Емельянович подарил. Вожу всегда с собой, на счастье.
- Ну и дай бог... Любил батяня ими забавляться. Бавушка, бирюлька, берендейка, по-нашему, значит, берестяная игрушка. - С просветленной улыбкой Анастасия Семеновна взяла талисман за серебряную цепочку и понянчила ее в руке с припевкой: «Бавушки, бавушки, где были? У бабушки...»
Возвращая батянину поделку, она оглянулась на ворота, за которыми слышался шумливо-хозяйский голос Светланы.
- Вот и человек, - помолчав, со вздохом сказала старуха. - Коль не возьмет судьбу за рога, то она живенько из него берендейку выстругает...
Я положил сувенир в карман и шагнул к машине.
- До свидания, Анастасия Семеновна, будьте здоровы, - попрощался я, зная и чувствуя, что сюда я уже не приеду, что мне вообще не следовало бы сюда приезжать.
С грубым любопытством я заглянул в сказочный уголок своей души и павсегда разрушил его. Настоящее перечеркнуло прелесть минувшего.
Но я не жалел, что навестил Сосновку, куда давно стремился, но никак не мог попасть. Удерживало меня от поездки, как я теперь понял, а всегда лишь смутно ощущал, вовсе не служебная текучка и семейные заботы - разве ж это преграда для любви?!
Повиляв по улочкам поселка, я лесной дорогой выбрался на большак п остаповпл машину возле трех старых сосен, за которыми начиналась уже степь. Оживший к вечеру ветерок, раскачивал скудные вершины. Раньше мне казалось, что сосны шумят. Нет, шумит лес, а сосны, не имея листвы, лишь зябко посвистывают, даже как бы поскуливают тихонько и грустно, пропуская ветер сквозь жесткие, игольчато-мохнатые ветви. Выйдя из кабины, я оглянулся на иссиня-зеленый океанский разлив древнего бора, прислушиваясь.
«А хочешь быть пьян без вина?!» - вдруг раздался словно бы внутри меня звонкий смеющийся голос Светланы и полетел, покатился над лесной ширью к золотым разводам закатного пеба.
«Хочешь, хочешь... хочешь...» - словно бы отдалось эхо, прошелестело, зашептало в придорожных, клонимых ветром кустах
шиповника, удаляясь и замолкая.
Иван УХАНОВ
Серия: Интересные рассказы
